— Ну хватит уже надо мной смеяться, —
сказала я. — На дворе март, какая картошка?
— А никто и не смеется, Юстина
Борисовна, — сказал Ростислав, тем не менее, с усмешкой. — Тут
наоборот, всем горько, говорят, я без тебя озверел совсем. Работать
заставляю, обсуждать маникюр и косметологов в рабочее время не
разрешаю, к ошибкам в проектах приказов придираюсь.
— Как же так, на работе и без
косметологов? — заметила я. Да, мы злословили. Но иногда было
сложно удержаться. — Ну, ты нашел папку?
— Да, нашел, смотрю... Ты и проект
приказа об утверждении «штатки» уже слепила! Когда только все
успеваешь. Придется все-таки выписать тебе в этом месяце
премию.
— Если ты откроешь приказ, то
увидишь, что там ма-а-аленькими буквами в левом углу написана
фамилия исполнителя, — подсказала я не без ехидства, хотя знала,
что никакой премии мне Макаров «выписывать» не собирался. Это была
наша с ним шутка со времени той самой первой совместной поездки
домой. — Не я готовила.
— Чем же вы тогда, Юстина Борисовна,
занимаетесь на работе, если не можете подготовить даже проект
приказа?
— Знамо дело, чем, — сказала я. —
Крашу ногти, обсуждаю косметологов. А вы, Ростислав Евгеньевич?
Неужто работаете?
«...Интересно, а где сейчас находится
его жена? – вдруг подумалось мне, пока мы перебрасывались
репликами-шпильками, так похожими на те, что отпускали в адрес друг
друга на работе. — И если рядом, неужели ей настолько все равно, с
кем так долго и эмоционально разговаривает ее муж?»
Я вдруг поняла, что уже очень давно
вообще не слышу из уст Ростислава имя Лиды, хоть и раньше он
называл его совсем редко, по большей части только при Сережке, но
все же...
Может, у них снова не все ладно?
Может, их брак снова начал трещать по швам, как в прошлом году?
Мне не понравилось чувство, которое
пробудила во мне эта мысль.
***
После того, как я сказала Косте, что
у меня кто-то есть, и закончила этим короткий недоразговор у него
дома, он не звонил мне и не приходил. Мы виделись — не могли не
видеться, жили почти рядом — по пути в магазин и из магазина, когда
я шла к своей старенькой бабушке Люде или возвращалась от
единственного в деревне банкомата, сняв с карточки деньги.
Лукьянчиков не оборачивался. Даже не
бросал взгляда, но однажды через три недели после моего приезда,
когда после дождя в переулочке, где жила моя бабуля, образовалась
уж совсем непролазная грязь, остановился и предложил подвезти.