— Сейчас идем, Людмила Никитична! —
откликался Костя так бодро, словно оторвался от моих губ не
мгновение назад, и только сердце его под моей рукой билось быстро и
горячо. — Ваша Юська тут мышь увидела и на сарай от испуга залезла,
никак снять ее не могу.
...Иногда я ненавидела его за то, что
он такой же, как я: неласковый, вспыльчивый, импульсивный.
А иногда мне казалось, я готова
противостоять всему миру, если буду знать, что смогу в любой момент
укрыться в безопасности его теплых рук.
В середине девяностых годов ошалевший
от неожиданно свалившегося на него буквально с неба богатства дядя
Веня Кадочников — первый «новый русский» в нашей деревне, отгрохал
напротив наших тогда еще двух школ парк развлечений. Огромное,
яркое чертово колесо, карусель, качели, комната страха, комната
смеха — покосившиеся, проржавевшие и пустые, эти аттракционы все
еще стоят там и пугают ночных прохожих противным скрипом и
скрежетом металла.
Парк функционировал недолго — детей у
нас было мало, обслуживание стоило денег, да и сам дядя Веня скоро
оброс такими капиталами, что в деревне ему стало тесно. Он умотал в
город, где благополучно был застрелен бобоновскими ребятами
(прим. — речь идет о Сергее «Бобоне» Бабищеве, известном
криминальном авторитете Оренбурга того времени) в какой-то,
быть может, и совсем «левой» для него разборке. Его дочь и жена к
тому времени успели улететь в Америку и больше о них мы не
слышали.
Я даже прокатилась на этом колесе —
папа водил меня, третьеклассницу, в парк в год его закрытия, и я
помнила это ощущение полета и дикого восторга от вида с высоты. Те,
кто не успел или не решился — жалели, но время было упущено: парк
захирел, старшеклассники быстро превратили его в курилку и место
для «выпить по-быстрому перед клубом», а колесо большой печальной
громадиной застыло напротив школы, как памятник ушедшему и «лихим»
годам.
Спустя десять лет в парке вдруг
появились рабочие. Никто не знал, откуда и почему, а расспросы
ничего не дали — это были таджики, не знающие по-русски ни слова, а
их прораб хоть и знал, но только заговорщически прикладывал палец к
губам и говорил:
— Не положен. Хозяин дал деньги,
чтобы не сказат.
И кто-то на самом деле захотел
восстановить парк и снова запустить чертово колесо и карусели, вот
только... вот только спустя десять лет в парке устарело и
износилось абсолютно все. Через несколько недель упорного труда
рабочие собрали инструменты и укатили туда же, откуда приехали,
оставив после себя запах краски, обрывки провода и крах чьих-то
надежд.