и ему тоже
она уже была в тягость.
Он приблизился, остановился, глядя на
меня сверху вниз серыми, как сумерки, глазами. Отстраненно и почти
безразлично подумалось мне о том, что наверняка я выгляжу неряшливо
с остатками «съеденной» помады на губах.
Да какая разница.
— Домой? — спросил Ростислав.
— Да.
— Идем вместе?
Я убрала ключи от кабинета в сумку,
застегнула ее и пошла прочь, и только когда Ростислав растерянно
окликнул меня, не услышав ответа, вдруг вспомнила, что он меня о
чем-то спросил.
Обернулась, чувствуя себя глупо.
— Ой, прости. Я сама доеду, спасибо.
— Я изобразила улыбку. — Сегодня всего лишь минус пять. Прогуляюсь
от остановки, подышу воздухом. До понедельника.
Через два шага Ростислав догнал меня,
взял под локоть, помог удержаться на катке, в который каждый год
превращалась стоянка перед зданием офиса.
Через двадцать метров — отпустил,
чтобы открыть мне дверь машины и помочь мне усесться внутрь, и
включил отопитель и радио, прибавив погромче, словно чтобы у нас не
было возможности о чем-то заговорить.
Через полчаса мы были в уже знакомом
мне месте и пили пиво в пустом бильярдном зале, пока вдали играла
музыка и толпы людей бесцельно и бесконтрольно прожигали свою
жизнь.
Но в этот раз все было не так.
Я сидела на столе и болтала ногами и
слушала, как Ростислав рассказывает мне о проверке из трудовой
инспекции, которая вот-вот должна будет к нам нагрянуть — и почти
не понимала, что именно он мне говорит.
Я рассмеялась над каким-то его едким
и очень удачным замечанием по поводу Долинского, которого он хорошо
знал — но не смогла бы и через десять минут вспомнить, чего оно
касалось.
От пива — я в этот раз пила настоящее
— в голове постепенно становилось тяжело и одновременно легко,
появлялись и исчезали разные бессвязные мысли. Я думала о пустом
без Кости доме, в который вернусь, о пустой постели, в которую
лягу, — и о том, что даже когда он приедет, мой дом и моя постель
так и останутся пусты, потому что пустой, выжженной ненавистью и
ссорами стала наша с ним жизнь.
Ростислав осушил бокал залпом и со
стуком опустил на стол, заставив меня вздрогнуть. Не отводя взгляда
от моего наверняка ошарашенного лица, он поднялся и подошел ко мне,
остановившись только тогда, когда мои колени уперлись в его бедра.
Я зацепилась глазами за пуговицы его белоснежной рубашки, мазнула
по подбородку, кое-как добралась до темно-серых глаз... Какая-то
дикая тоска обуяла меня из-за того, что я увидела в этих глазах, и,
чтобы справиться с ней, я снова поднесла бокал к губам и отпила, и
снова, и еще глоток...