Я покосилась на него; он смотрел
прямо перед собой.
— Четыре года назад в моей жизни
появилась женщина. Три года назад она из моей жизни исчезла, и
почти одновременно появилась ты... — Ростислав сделал глубокий
вдох, но мне не показалось, что он набирается сил для признания в
любви. — Ты раздражала меня поначалу так сильно именно потому, что
была такая же, как она. Меня потянуло к тебе потом так
сильно, потому что ты была такая же, как она. Вы даже внешне с ней
похожи: волосы, глаза, овал лица, а на той свадьбе... В какой-то
момент я подумал, что схожу с ума. Я ревновал тебя так, что почти
не соображал, что делаю и что говорю. Я был готов вытащить тебя из
того кафе и...
Он снова глубоко вздохнул, заставляя
себя замолчать.
— Ты ведь любишь своего мужа.
И, пока я приходила в себя после этих
неожиданных, но ударивших меня прямо в сердце слов:
— Ты говорила ему об этом?
— Никогда, — одними губами прошептала
я, снова глядя на него, и теперь Ростислав повернулся ко мне тоже.
— А ты? Ты сказал ей?
Глаза его стали цвета потемневшего
предгрозового неба.
— Да. Я сказал. Но было уже слишком
поздно. Пока я раздумывал, стоит ли пересматривать свои принципы и
уходить из семьи, она... Александра, ее звали Александра, —
выговорил он медленно и будто через силу, — вспомнила о своих. Саша
рассталась со мной незадолго до того, как Горский тебя повысил.
Буквально пара дней.
И, потеряв женщину, которую
любил, ты вернулся к нелюбимой, чтобы жить с ней ради своего
сына.
Я как-то автоматически поднялась со
стула, застегивая оставшуюся пуговицу пальто. В голове проплывали
его поступки, мои слова, наши стычки, наши поездки, которые, как
оказалось, были не заслугой Юстины Борисовны
Тумановой/Лукьянчиковой, как таковой, а лишь заслугой ее сходства с
Александрой, на которую она была так похожа.
Что же за мазохист ты, Макаров
Ростислав, если готов видеть рядом с собой каждый день ту, что
разбила твое сердце... и понимать, что, несмотря на внешность и
характер, это совсем не она?
Я подумала о Лиде, о женщине в
розовом платье, вынужденной улыбаться и изображать семейное счастье
с мужчиной, который ей изменял — потому что она не хотела причинять
боль своему ребенку и потому что ее отвергнутому любовницей мужу
просто было некуда больше идти.
Что же за мазохистка ты, Макарова
Лида, если готова простить слова любви, которые твой муж шептал
чужой обнаженной женщине в чужой постели?