— Яра…
А что? Пусть тоже поволнуется… Но по
тому, как он сглатывает и отводит глаза, Яра вдруг понимает: не она
одна отвлекалась во время их спаррингов. Мать ее — женщина… Ей
смеяться хочется. Нужно будет обязательно расспросить, только не
сейчас…
Зато теперь она снова полностью
спокойна. И к ней возвращается ее обычный бесшабашный настрой,
желание поражать и брать нахрапом, которыми она прикрывает свою
неуверенность, но которые сейчас, рядом с Григорием, оборачиваются
чем-то настоящим. Ее сутью.
Как хорошо быть собой.
— Я готова, — говорит она, призывно
разводя колени. — Давай уже. Просто представь, что мы на
тренировке.
Григорий внимательно смотрит ей в
глаза, и Яра приподнимается и целует его в нос, и кажется, это его
убеждает.
— Все хорошо, — шепчет он, когда она
хватается за его плечи. — Расслабься. Все хорошо…
На самом деле Яре почти не больно.
Так, неприятно, можно потерпеть. Но его слова вовсе не лишние, и
сейчас они действительно ей нужны, потому что то, что
сопротивляется в ней, имеет не только физическую, но и психическую
оболочку. И его слова — это то, что нужно, чтобы преодолеть и ее
тоже. Зато потом Гриша входит в нее и останавливается, чтобы она
привыкла, и ее поражает это новое неизведанное чувство — ощущение
заполненности, целостности. Словно до этого она была лишь частью
самой себя, и вот наконец нашла недостающий фрагмент. Она успокоено
выдыхает и прижимается ближе, чтобы ощутить себя в полной
безопасности, чтобы окончательно слиться с ним, почувствовать их
как единое целое. А он, явно не страдая теми же романтическими
бреднями, начинает двигаться.
Неприятно и приятно одновременно. И
одновременно верится и не верится, что это происходит на самом
деле. Ей хочется что-то сделать, и при этом не хочется мешать ему,
и она целует его в плечо, и в шею, и в ключицу, и везде, до куда
достает, и Гриша сам находит ее губы, и поцелуй выходит глубоким и
благодарным. Он движется размеренно, не быстро и не медленно, самое
то, чтобы привыкнуть и прочувствовать, и Яре нравится этот
неспешный темп, ее успокаивает отсутствие чрезмерной страсти,
которую так любят описывать в книгах и показывать в кино. Сейчас ей
не хочется страсти, сейчас ей хочется привыкнуть и разобраться во
всем как следует. И хочется его. Всего. Целиком. Чтобы он
принадлежал ей. Хочется насытиться каждым моментом, прочувствовать
и запомнить.