- В твоих жилах течет ночь! - вещал неугомонный старикашка из лужи,
но Кевин уже шел дальше.
Мрак сгущался. Скоро даже самые отчаянные обитатели Брюха уползут в
свои норы, а бездомные забьются по углам, чтобы жаться друг к другу
и молиться - отсыпаться придется днем. Ночные твари, которых редко
видели в богатых кварталах, облюбовали трущобы, и плохо приходилось
тому, кого они застигали врасплох. Кевин ускорил шаг - так,
слегка.
Его сапоги уже месили грязь проулка Святой Надежды, когда вечер
прорезал женский крик. Удивляться тут было нечему, Брюхо как-никак,
и все же Кевин остановился и прислушался. Вопили совсем рядом, со
стороны Каменщиков, откуда только что доносился звон копыт по
мостовой и грохот колес. Видать, грабят или насилуют какую-нибудь
дуру. Вот и повод сорвать на ком-то злость, а может, чем черт не
шутит, он поймает известного бандита и ткнет этим в нос Капитану.
Женщина снова закричала, призывая на помощь, и было в ее крике
что-то, от чего продирал мороз по коже.
Кевин высвободил свой фламберг из
ножен, и, держа оружие наизготове, медленным шагом преодолел
остаток пути. Дойдя до последнего здания проулка, прижался плечом к
стене, осторожно заглянул за угол - и со свистом втянул воздух.
На широкой улице, ярдах в десяти,
остановилась, накренившись, карета - колесо угодило в узкую канаву.
Один из коней упряжки валялся мертвый на дороге, от вспоротого
брюха поднимался пар; другой с истерическим ржанием бился в
постромках, удерживаемый на месте весом павшего собрата. У кареты
стояли двое. Женщина - причудливое видение в светлом бальном платье
и с мечом в руках - рисовала клинком полукружья, защищая себя и
спутника, и кричала, высоко и отчаянно. Мужчина будто окаменел,
прижавшись к распахнутой дверце. А перед ними извивалось,
покачивалось, струилось нечто, оживший сгусток ночи. Его щупальца
тянулись к парочке языками черного пламени. Кевин сразу вспомнил ту
далекую, счастливую и ужасную ночь, когда видел создание, подобное
этому. Но и оно было куда меньше твари, нависавшей над двумя
тонкими фигурками, словно обретшая плоть гротескная тень
великана.
Про таких даже в кабаках врали, лишь
упившись вусмерть. Пульсирующий столб живого мрака дотягивался до
верхних окон окрестных двухэтажных домов. Очертания плыли, дрожали,
меняясь на глазах. Мало что могло пробрать Кевина Грасса, но сейчас
он таращился на пришельца из самой преисподней, как последний
болван, замерев, забыв дышать.