- Ты действительно думаешь, что зажигать огонь из пальца легко?
– насупился он, – Попробуй, а потом говори! И ещё, как он зажигал?
Так?
Попугай вытянул руку, сжатую в кулак, распрямил указательный
палец, и на кончике пальца заплясал огненный шарик.
- А может, так?
Попугай распрямил средний палец и из пальца с ровным гудением
поднялся столбик огня.
- А может, вот эдак?
Попугай распрямил безымянный палец, и из него вылетела небольшая
молния. А потом ещё. И ещё. Молнии били одна за другой, с
промежутком, примерно в секунду.
- Или так?
Попугай распрямил мизинец, и из него безостановочно полетел
целый сноп искр. Так он и стоял с открытой ладонью, а из каждого
пальца выделялся огонёк, каждый на свой лад. Потом Попугай
распрямил большой палец, сжал ладонь в кулак и всё прекратилось.
Меня, признаться, это впечатлило, хотя, конечно, вида я не подал.
Попугай с минуту разглядывал меня своими круглыми глазами, а потом
сказал:
- Захочешь научиться чему-то магическому – сначала должен понять
природу процесса, потом досконально смоделировать этот процесс в
мозгу из всех составляющих, потом мысленно воспроизвести эту
модель, как действующую, а потом должен пытаться, чтобы это
действительно была действующая модель, и уже не мысленно.
Некоторые, когда пытаются воспроизвести действующую модель,
непроизвольно двигают руками, как бы помогая себе. И, многие стали
думать, что для колдовства нужно совершать руками какие-то пасы. Но
тебе, как будущему боевому магу, лучше к такому не привыкать. Книги
найдёшь в библиотеке.
Потом у нас было фехтование на мечах, и Попугай загонял меня до
полного изнеможения. К вопросу о магии он больше не
возвращался.
А я несколько дней не мог внутренне успокоиться. Боевой маг!
Вот, значит, какое будущее мне уготовано! Чтобы я, как тогда
Колдун, судил людей за их прегрешения, карал и калечил. Несколько
дней мой обычный кошмар снился мне особенно отчётливо, в мельчайших
деталях. Но, не забывался и трюк с огоньками. А потом я плюнул на
всё и пошёл в библиотеку.
Когда мы только встретились с Попугаем, он дал мне одни сутки,
как он выразился «льготный день», когда я мог задавать любые
вопросы, а он на них отвечал. Начиная со вторых суток, занятия шли
строго по программе, придуманной Попугаем. Начали мы с фонем, и для
меня это было откровением. Честно, я никогда не задумывался о том,
как мы говорим, что мы говорим, что выражаем, когда говорим.
Оказалось, что наши мысли – это образы. Пытаясь передать эти образы
друг другу, мы произносим звуки. Часть звуков, которые, как мы
считаем, не несут информации, мы просто пропускаем, а ту часть,
которую мы считаем информативной, мы формируем в специальную
таблицу звуков – фонемы. Но, когда мы записываем эти фонемы на
бумаге, мы пишем совсем другое – буквы. И тут получаются накладки.
Иногда одна буква выражает две фонемы, а иногда одна фонема
записывается двумя и более буквами. А иногда вообще звуки не
записываются, а выражаются совсем другими словами.