***
По окнам кафе «Встреча» градом стекали капли. Внутри было тепло, уютно, пахло свежей выпечкой и немного сигаретным дымом. Из колонок лилась песня о чьей-то несчастной любви, певица протяжно страдала по невидимому мачо. На круглых столиках лежали приятные скатерти в красную и белую полоску. Поверх соседствовали солонка с перечницей и две дымящиеся чашки с кофе.– Чар! Ты хоть знаешь, Чар... – от волнения Пал даже забыл обещание не называть друга игровым прозвищем. – Сёдня ж Остракиса нашли.– Да? – рассеянно отозвался Стёпа.– Звезда! – передразнил Пал. – Нашли у подъезда голого, прикинь! А из всех дырок у него баксы торчат! Из носа, изо рта, из глаз, из ушей... и из задницы! Ты прикинь! Еле узнали...Стёпа отстранённо покивал и принялся протирать очки:– Значит, баксы, да? Вот оно как...Семён поморщился:– Чё это с тобой? Остракис с катушек слетел и помер, говорю! А наш его вчера, походу, заказал...– Знаешь... Я вчера посмотрел на ту девушку с другой стороны... Совсем с другой...– И чё?– Знаешь, Пал... Она не такая, как я меч... думал... Она злая. Очень злая.– Дурак ты, Стёпа. У баб ещё и не такие тараканы в башке водятся, – Пал затянулся и выпустил струйку вонючего дыма. – Соседу окна ставили, рассказывали, у одной девки в ихней конторе крыша съехала, она всё про каких-то хронофагов дудела, мол, время отбирают. У неё весь день по минутам, веришь – нет, расписан был. А ты – «злая»...
Всклокоченная Маша в одной майке на голое тело сидела на полу и ела вилкой консервированную кукурузу прямо из банки. Взгляд девушки, пустой и потухший бездумно упирался в стену. Она не умывалась, не чистила зубы. После того, как увидела в зеркале вместо себя смуглую заплаканную Олооно, она боялась даже мельком взглянуть по отражающие поверхности. Телефон с утра разрывался от клиентских заказов. Маша тихо вынула батарейку и лаковая раскладушка замолкла. Страшно подумать, сколько нежити порождают люди в одном только городе: злыдни, духи, демоны, бесы... Как мало нужно слов, чтобы посеять зло, и сколько сил, чтобы его нейтрализовать.Она машинально вспомнила тот вечер, когда они с Лу вдруг заговорили о боге. Машина семья не ходила в церковь, не молилась вечером на киот, но также как и все, красила яйца на Пасху, носила кресты. А мать любила грозить пальцем, приговаривая: «Бог-то нака-а-ажет!».Лу тогда пару скупых слов обронил о приюте, в котором вырос, но распространяться дальше не стал. А Маша, видя помрачневшее от воспоминаний лицо, не настаивала, удовлетворившись сердитым: «да что эту богадельню вспоминать! Ты одна у меня». В одном они тогда сошлись: что сердца у бога точно нет. А если было бы – откуда столько зла и несправедливости на квадратный метр?Бабушка могла бы рассказать больше об этом Кургане, но её давно нет. Осталась только её сила – сила тысяч удаганок, способная остановить любого, кому нужно... чёрное сердце. За ним теперь охотится вся нежить, которую, отрядил кто-то... кто знает... кто думает, что может обмануть смерть.Меф тихо шевелил белыми усами рядом, боясь оставить хозяйку хоть на минуту одну. Маша автоматически отправляла в рот кукурузу, автоматически жевала, глотала. Снова погружала вилку в банку. Старалась не думать, отгородившись ото всех мыслей непроницаемой стеной. Наглухо задёрнутые портьеры создавали иллюзию неприступной крепости, в которую не мог проникнуть даже ни луч солнца, ни стук капель дождя по подоконнику.«Шторы не помогут. Ни двери, ни запоры, ни зачарованный нож под порогом. Проклятие Сердца придёт. Придёт и перевернёт весь чум, оставив её на полу, скорченную и воющую от потери Лу. Буря надвигается. Горизонт уже почернел».И будь она трижды не ведьма, если это не так.«Да. Надо действовать. Иначе всё будет, как с Олооно. И Лу погибнет. Ну, почему он не хочет ни верить, ни помогать?!»Маша отложила банку и поднялась. Сил, чтобы спасти Лу, маловато, но взять больше неоткуда.