Итак, прошу любить и жаловать: мои друзья — храбрые самоубийцы!
Ладно Кадия, она стражница и привыкла к тому, что может надрать
задницу очень многим, но зачем доходяга Дахху из года в год сует
голову в самые узкие и безнадежные петли — это для меня
загадка.
С сильно бьющимся сердцем я выбежала за ними. Замешкалась на
пороге в надежде прихватить какое-нибудь оружие, но откуда оно у
меня? Пришлось ограничиться пыльным зонтиком. Ох уж этот диктат
повседневности!
Трава под босыми ногами была неприятно холодной. Полная луна
просвечивала сквозь верхушки пиний. В ее неверном свете сцена,
развернувшаяся в саду, напоминала шаманский обряд.
При появлении Кадии, которая с криками бежала в авангарде нашей
маленькой армии, бокки начали медленно расходиться. Очень медленно,
как мед, лениво уступающий воткнутой в него ложке. Подруге пришлось
остановиться и грозно потрясать битой, не сходя с места, иначе бы
она просто врезалась в неохотно разбредающихся духов. Серая
флисовая пижама Кад издали казалась доспехами.
— Ну-ка, пошли отсюда! Кыш! — подруга разгоняла бокки, как кур
на ферме. Как ни странно, призраки слушались: уплывали прочь с
таким колоссальным спокойствием, будто все было в пределах
нормы.
Дахху подскочил к лежащему на земле пареньку. Возле того еще
отиралось пара бокки, но лекаря, вошедшего в раж, это не смутило.
Он прошмыгнул, предупреждающе приоткрыв ладони с бурлящим
заклятьем, и был таков. Я выставила зонтик на манер щита и стала
оттеснять запоздавших духов вбок. Кадия продолжала размахивать
битой и сыпать проклятиями.
Это было излишне: бокки все равно не собирались оставаться в
обществе таких негостеприимных хозяев. Чуть ли не откланявшись
напоследок, они растворились вдали.
Виновником нашей вылазки оказался подросток лет двенадцати.
Невысокий, с лицом правильной овальной формы, он свернулся на траве
калачиком и лежал, подложив руку под голову. Уютненько так лежал.
Каштановые волосы с легкой рыжинкой (совсем как у меня!) были
подстрижены под горшок. Курносый нос побледнел, созвездие из
родинок темнело на щеках, а белый комбинезон мальчика был
перепачкан зелеными стрелами разнотравья и земляной крошкой.
— Он жив? — с опаской уточнила я у Дахху.
Друг пытался нащупать у незнакомца пульс. Шапка Дахху съехала
набекрень, фисташковые глаза блестели от адреналина.