Если бы мерзавец Ревинтер-младший
изнасиловал ее, а не Эйду, – считала бы Ирия себя обесчещенной?
Нет! Разъяренной, взбешенной, готовой отомстить – да. И вымыться
захотелось бы немедленно - после рук подобной скотины.
Почему сестру сочтут виновной за
чужое преступление? В чём ее вина? Кто придумал дурацкие законы, по
которым живут все? Угодившая в лапы (не оскорбляй честных животных,
Ирия!) к подонку девушка достойна презрения, ее семья - казни. А
победители – славы и почестей? Так, что ли?
Если удастся выпутаться живой – Ирия
больше ничто и никогда не воспримет как данность.
Впрочем, не обманывай себя – живой не
выберешься. Ну и змеи с ней, с жизнью! Эйду только жаль…
Туман в мыслях рассеялся на второй
неделе пути. Когда по урывкам солдатских разговоров Ирия узнала:
хоть восстание и захлебнулось - вожаки еще не пойманы. Папа -
жив!
Нет, ясно, что он – не герой легенды.
Ему не отбить пленников по дороге. И уж точно не под силу взять
штурмом Лютену и вытащить родных из Ауэнта.
Но вдруг снова захотелось жить. Всё
еще будет хорошо! Восставшие победят, отец спасет жену и дочерей. И
они снова будут все вместе!
А того мерзавца папа убьет!
Обоих мерзавцев – и старого, и молодого. Всё будет как
раньше!
Потому что думать о другом исходе –
невыносимо…
По прибытии в Лютену сердце
оборвалось вновь. Отец не отбил их по пути. А здесь… при виде
мрачных стен Ауэнта надежда почти угасла. Может, разумнее забыть о
ней совсем? Смириться с завтрашней казнью? Анри погиб… разве Ирия
достойна жизни больше?
В тюрьме наконец представилась
возможность вымыться. С головы до ног. Впервые за целых три недели.
И почему-то стало чуть легче.
Еду вечером принесли тоже неожиданно
вкусную. Это после дорожного-то скудного пайка! К ужину даже
прилагалась бутылка хорошего вина. А под коркой хлебного каравая -
записка:
«Казнь завтра. Отец вряд ли сдастся.
Здесь, в тюрьме, еще Леон и Иден. Не вздумай завтра орать, когда их
увидишь. Мы – заложники, поэтому казнят сразу всех, кроме Эйды.
Помни, ты – дочь лорда и не должна уронить на эшафоте честь
семьи.
Графиня Карлотта Таррент.»
Подписаться «мама» ей не пришло и в
голову. Или боялась, что записку перехватят.
То есть - опасалась.
Карлотта Таррент не боялась никогда и ничего!
Глава десятая.
2993 от прихода Творца, конец Месяца
Сердце Осени.