столько?!
Сердце вмиг заледенил цепенящий
ужас.
Значит – нельзя допустить даже тень
мысли, что останешься здесь на всю жизнь! Навсегда.
А существование, когда оно
ненавистно, может стать очень долгим. Это Анри Тенмар погиб
молодым!
И о нем думать тоже нельзя – или
свихнешься еще быстрей.
Пусть Ирия – неблагодарная дрянь. Но
надежду вселяет лишь память о выживших. А горе о погибших – даже
самых дорогих! – только глубже загоняет в бездну тоски и отчаяния.
Думать об Анри так же пронзительно-больно, как о тоскливом ржании
дома…
…Ирия сидела под замком - ждала
продолжения кошмара. А где-то рядом, почти за стенкой, обреченно
ржал друг. Выл. А через бесконечно долгие часы - замолк...
Когда девушку вели к тюремной
карете, кто-то из слуг пробормотал:
- Старый Ланс отмучился…
Поймав хмурый взгляд конвоира, Ирия
поспешно отдернула руку. Еще решат, что собралась сигануть в воду.
И свяжут…
Пленница прыгнула бы обязательно.
Рискнула бы. Но в лодке торчит десяток леонардитов, готовых не дать
преступнице сбежать от уготованной судьбы. Эти мигом выловят
«подлую отцеубийцу»!
Папа…
…Бурая кровь на ковре, на одежде.
Кровь из родного сердца…
Дочь спала и болтала с призраками, а
отца убивали. Может, теперь поделом ей?
Сегодня нет ветра. Ни ветра, ни ряби
на волнах. Траурная тишина.
Всю ночь и весь день погода сходила с
ума. А сейчас - притихла. И облака вдруг заволокли полную луну.
Остались лишь похоронный плеск вёсел, потеплевший вечерний воздух и
мрачно-бесстрастные лица конвоиров.
Леонардиты не прощают никого. Даже
невиновных. Значит – ни за что нельзя показывать слабость.
Слабость, горе, слёзы…
2
С мечтами о побеге пора расставаться.
С осколками мечты. С последней глупой надеждой еще более глупой
девчонки.
Еще никто не удрал из Башни Кающихся
Грешниц.
Говорят, мама провела здесь полный
год. Не покидала келью, ни с кем не говорила. И не по собственной
воле.
Почему Ирия прежде даже не
задумалась, что это значит?
Еще шагая по мрачно-непроглядным
коридорам, она думала: вот сейчас обрядят в монашеский балахон. И
пошлют молиться. Вместе со всеми.
Посты, заутрени, вечерние службы. Ряд
фигур в одинаково-безликих балахонах. Мышино-серых…
Девушка заранее успела тоскливо
вздохнуть.
Действительность оказалась много
кошмарней. Узница начала это осознавать - едва захлопнулась тяжелая
дверь одиночной зарешеченной кельи-камеры.