Примерно на второй минуте я с ужасом
осознала, что мой наряд категорически непригоден к ситуации. Но все
же… Я неуверенно ощупала свою персону, и под ладонями вместо
жесткой шерсти мягко заскользил атлас. Уж не знаю, в какой момент,
но вместо свитера и джинсов на мне оказалось платьице с кружевом, и
даже нитка жемчуга — не бог весть что, но гораздо лучше того, что
было. Волосы как будто сами собой уложились в прическу, доказывая,
что внешность тоже вступила со мной в противоборство. Как будто это
уже была вообще не я.
Множество освоенных мною историй о
«попаданцах» прямо указывало на то, что и меня не миновала
сомнительная участь — сменить эпоху. Надо же случиться этакой
незадаче: всю сознательную жизнь мечтать о Галантном веке, и
вляпаться в него с разбегу, точно в грязную лужу, имея, вдобавок,
на хвосте непонятных преследователей. Правда, я очень рассчитывала,
что они не сумеют увязаться вслед за мной в прошлое.
— Калоши счастья, — меня преследовало
чувство, что означенные калоши намертво приросли к моим ногам.
Вместе с погоней — и откуда это чувство, что так просто от меня не
отстанут?
Следовало, однако, применяться к
обстановке. В слабой надежде, что стала жертвой Стасовой
инсталляции, сотворенной внезапно с пьяных глаз, я осторожно
высунула нос за дверь.
Увы, за дверью простиралось чужое, до
отказа наполненное народом пространство. Мало этого, народ был
облачен в соответствующие наряды, и занимался, судя по всему,
«культурным проведением досуга». В общем, я угодила в некое
неведомое благородное собрание. Оставалось аккуратно затеряться в
толпе, и постараться как-нибудь пристроить себя к делу.
Если б я еще знала, какие скользкие
на мне туфли! А ведь казалось, что я уже освоилась с антикварным
нарядом… Но шагнув за порог, тут же утратила почву под ногами, и
полетела по паркету, как по накатанному льду. Финиш был скорым и
бесславным: я неуклюже всплеснула руками, и грохнулась на пол,
красиво усевшись посреди залы в облаке пышных юбок. Посидев
немного, изготовилась встать. Я искренне надеялась, что останусь
незамеченной, но не тут-то было.
— Позвольте помочь вам, — раздался
крайне ехидный голос откуда-то сверху.
Видно, мозги мои пока отказывались
сотрудничать — я с интересом разглядывала поданную мне руку, вместо
того чтобы на нее опереться. Рука была в высшей степени
показательная — свою собственную мне тут же захотелось спрятать
подальше. Холеная ладонь, на безымянном пальце — тяжелый перстень,
и даже ногти наполированы от души.