- Я не для себя хочу снять проклятье, а для своей дочки. У меня
дитя будет. Может, я косы спрячу, как мужняя? – подошла я к окну и
выглянула в него. По двору, огороженному высоким забором, проходили
по своим делам стражники, седлали у конюшни коня, тащили внутрь
ведра с водой. Чужая, непривычная жизнь проходила перед моими
глазами и я вспомнила:
- А бабам же здесь не положено быть.
- Какая из тебя баба? Пигалица. Про дите сейчас придумала? Нет?
Кто отец-то? – почему-то сердился ведун.
- Не заставляйте меня врать, все равно не скажу.
- Раньше надо было прятать косы… Тут иначе смотрят на это, могут
плохо думать о тебе. Стражник же отец у дитя твоего, так же? То-то
им там, как медом намазано – на порубежье..., – зло выдохнул он, -
это там у вас так… просто все, а здесь тебя осудят, гулящей
назовут. Тут таким косы режут под корень, а дальше дорога только в
веселый дом. Почему про тягость свою не сказала раньше? Спрячь
косы, скажи, что вдовая, тогда…
- Вы что?! Я верю, что живой он – выжил! – дернулась я к нему.
Страшно было даже подумать, а не то что сказать такое! Разве он сам
не понимает? Он же снова в битву ринулся, тут каждое
неосторожное слово судьбу решить может.
- Обустраивайся, короче… - отвернулся виновато ведун, - стели
постель… отоспись. Помыться можешь при кухарне – возле чана сольешь
на себя – там тепло и всегда есть горячая вода и мыло. И закуток
закрытый. Кухарка присмотрит. Тетку зовут Лешкой, она молчунья, но
баба добрая. Другую готовить еду не поставили бы – сама понимаешь.
Сейчас отведу тебя поесть. Твои сумы вскоре доставят от городских
ворот, - встал он со стула.
- Зачем вы со мной возитесь? Вы же не с каждым так?
Ведун удивился: - Что здесь непонятного? До выяснения. С тобой
неясно все. Да и не только в тебе дело. Не переживай – скоро
разберемся. Потом иди себе куда хочешь, никто тебя держать не
станет, только уж потом про косы не забудь – собери в плат. Ну, так
что – пошли? А то мне еще к раненым нужно.
- Как они там? Как мои…, тот, что с вами был?
- Это брат мой, сын брата моего отца… выживет. На него моей силы
хватило... едва хватило. Все хорошо, все живы будут.
Вечером, уже почти ночью, я сидела в своей комнате, на широкой
кровати, кутаясь в большое, толстое одеяло. На мне была теплая
мамина сорочка до самых пяточек. Я обхватила руками коленки,
положив на них подбородок, и слушала, как стихают к ночи всякие
звуки - за стеной, за окном.