- Нельзя долго говорить с покойниками. Вот потому и плохо… А у
тебя дитя…, да и по силам ли тебе такое будет?
На этом сон и закончился, а наутро я не смогла встать с постели.
Слаба была, как новорожденный котенок, руки поднять не могла. Тетка
Лешка пришла узнать, что со мной, почему не иду работать? Прислала
потом по моей просьбе ведуна, и я рассказала ему о своем сне. И с
той поры – почти три оборота луны прошло, он так ничего и не
ответил мне. Видно, выяснял, и это было не так-то просто.
Когда стала дорога после весенней распутицы, ведун велел мне
собираться. Сказал, что поедем в столицу. И я вдруг пожалела о
своем спокойном житье здесь. Поселение, которое они называли
городом, мне нравилось. Оно мало отличалось от нашего села. Просто
дома чуть богаче да больше, да еще выселки и хутора вокруг. Я часто
выходила за ворота и уже почти освоилась. Тетка Лешка посылала
купить то то, то это, чтобы не бегать самой.
Мимо проходили, пересекаясь вблизи городка, два оживленных
торговых тракта. И часто торговцы распаковывали одну-две телеги,
чтобы продать свой товар поселковым жителям. Так что на небольшом
торжище всегда можно было увидеть что-нибудь новенькое. Хоть мне и
не нужно было ничего для себя, но просто глянуть было любопытно. На
красивую одежду, обувку из цветной кожи, бусы и ленты, дорогие
шали… Я держала их в руках, любовалась яркими красками, гладила
рукой, мысленно примеряла на себя – хотелось, чего уж там… Как
любой женщине хотелось бы на моем месте. А особо притягивали глаз
обручальные платы – красивые, узорчатые, часто просто драгоценные.
Такой бы на плечи, да чтобы он накинул…
Выходить за ворота одна не боялась – меня словно не видели. К
тому, что не нравлюсь парням, я привыкла еще у себя. И почему
женщинам здесь не была интересна, тоже поняла – перекрестье путей
же. Жители городка привыкли часто видеть новые лица, новых людей.
На въезде в поселение настроено было харчевен, где заодно можно
было и заночевать. И там часто останавливались приезжие. Меня,
очевидно, тоже считали такой.
В новую дорогу я по-женски спрятала косы в легкий плат, как
велел ведун, и собирала в сумы одежду, прислушиваясь к себе – смогу
ли выдержать долгую тряску? Тогда я сильно уставала, не высыпалась
толком, а это еще легко было ехать – по снегу да на полозьях. А
сейчас еще и подташнивало с утра, а стоило только представить себя
на подпрыгивающей телеге, затошнило уже порядком, и я проскочила к
горшку. За этим делом меня и застал ведун. Я уже знала его имя, но
не называла его им, раз ему так хотелось. Прополоскав рот водой,
умылась, вытерла воду с лица и прохрипела: