Он как раз подъехал к нам и сказал, что впереди небольшой лесной
хутор в шесть домишек, и там…, а я схватилась за голову и замычала
от боли. Она закружилась, и я то ли сомлела, то ли просто забило
что-то памороки, но я уже видела перед собой не ведуна, а чужого
мужика, совсем мне не знакомого до этого. Высокий, патлатый, с
беспокойными темными глазами и горбатым носом, он виднелся у дороги
и, не смея подойти ближе, говорил оттуда, проплывая мимо лесных
деревьев вместе с нашей повозкой. Я во все глаза глядела, почему-то
совсем не страшась его, хотя привида видела в своей жизни впервые.
А мое оцепеневшее тело лежало, придавленное уже знакомой нездешней
тяжестью. Его слова отдавались в голове болью:
- Помоги, не дай сгинуть без поминального обряда, без надежды
возродиться…, чтобы семья могилы моей не знала. Чтобы звери кости
растащили. Не оставь, добрая душа, - просил он меня, - скажи на
хуторе, что недалеко от того дерева, что с большим дуплом у корня,
медведь меня задрал. Там и зарыл в хворост. Худой… голодный с
зимы…пусть сильно сторожатся…, - таял туманом, размывался,
рассеивался, а меня больно били по щекам, в лицо прыскали изо рта
водой.
- Что с тобой такое? Приди в себя, Таша!
- Отойди от нее! – раздался напряженный голос Микея, - жену свою
лупи по морде!
- Что-о? – похоже, растерялся ведун.
- А ничего! Надоело – вот что. Рыженькая, эй… ты чего, что с
тобой такое? – осторожно гладил меня по побитым щекам парень и
поправлял плат на голове подрагивающей рукой. Я открыла глаза. В
теле чувствовалась противная слабость, точно как тогда – после
ночного разговора с дедом. Я даже не знала, как звали его,
почему-то сейчас это показалось важным.
- Гнат, - обратилась я к ведуну по имени. Надоело играть в эти
игры. Со мной делалось что-то серьезное и даже страшное, а еще –
плохое для дочки. Так сказал тот дед, и я больше не хотела ждать,
терпеть неизвестность, от которой было страшнее, чем от
привида.
- Как звали того деда? Что он сделал со мной? Он же дотянулся
тогда, так же? А потом снился мне и сказал, что для моей дочки
плохо… что плохо, а, Гнат? Опять я только что привида видела, и
снова сил нет даже руку поднять. Чем ей это грозит, почему
плохо-то?
Ведун молча смотрел, как Микей вытирает мне мокрое лицо, садится
рядом со мной на край повозки. Оглянулся на жену, отослал ее
взмахом руки подальше – она покорно отошла. Он смотрел теперь на
Микея. Тот огрызнулся: