Глаза радостно вбирали в себя и зелень первой травы, и колючие
желтоватые ковры из прошлогодней хвои, и острые листочки, и крупные
клейкие почки на концах сосновых лап… Басовито гудели недавно
проснувшиеся шмели, пчелы, пролетали мухи.
Запахи были незнакомые для меня – лесные, весенние, веселые. И
мы все повеселели. Упрямый Микей на одном из привалов ткнул мне в
руки букетик из первоцветов. Я тяжко вздохнула и взяла его. А он
весело улыбался, скаля белые зубы, хитро щурил такие же, как у меня
темные глаза.
- Я много не спрошу, просто присмотрим за тобой вдвоем с
Хораздом.
Ну… мое дело сказать, а там пускай сам думает. Я не понимала его
взглядов, их слов обо мне в той повозке. Так не должно было быть. И
я как-то попросила у Маруты зеркальце. Хотелось посмотреть – может,
что изменилось во мне с той поры, когда я чуть не умерла со страху
в дедовой избушке? Что-то должно было. Потому, что никогда раньше
не дарили мне цветов и не смотрели так, будто меня нужно срочно
спасать от вселенского лиха.
Но зеркальце показало, что я все такая же рыжая, и рот все такой
же большой. Подружки говорили - как у лягухи, я и широко улыбаться
боялась на людях... А веснушки под весенним солнцем стали только
ярче и заметнее. И подумалось – а может, просто жалеют меня? Как я
в свое время пожалела убогую ободранную кошку? Накормила ее и в
доме нашем жить оставила... Видно, Микей заметил, как я себя
разглядываю и, подъехав совсем близко, наклонившись ко мне с коня,
шепнул:
- Ты, рыжуля… солнышко ясное. Маленькая, нежная девочка… краса
желан… - запнулся он под злым взглядом ведуна. Но отъехал, все так
же ласково улыбаясь. И взгляда долго не отводил, будто не мог
оторвать его от меня.
Щекам стало жарко и, наверное, я сильно покраснела.
Застыдившись, оглянулась на Маруту – разве это может быть правдой?
Она ласково улыбалась, прикрывая ладонью глаза от яркого солнца. И
я тихо засмеялась – пошутил? Но слышать такое было радостно и,
улегшись в повозке, я стала мечтать: будто он тоже
рассмотрел меня и тоже так шепчет, что замирает сердце! Смотрит
жадно, обнимает взглядом. За руку крепко держит, ведет за собой…,
сладко мучит мои губы своими губами…
Ближе к городу стало попадаться много повозок, всадников –
одиночных и маленькими отрядами. Скоро мы выехали из леса и
направились к городским воротам, прорубленным в высокой каменной
стене. За стеной виднелись крыши высоких построек. Под стеной
отсвечивала на солнце небольшая река, а возле нее гуртовались
телеги – собирался в дорогу большой обоз. Еще издали видно было,
что люди кишат у города, как муравьи в растревоженном
муравейнике.