Стояла и смотрела, как танцуют они, сверкая на солнце саблями.
Как легок и красив этот танец, затмевающий собой пустое кружение на
столичных балах и сельских посиделках. Клинки тонко звенели,
сталкиваясь между собой, на лицах поединщиков цвели улыбки – они
наслаждались боем, жили им в этот миг…
Я глядела на него во все глаза, пока он не смотрел в мою
сторону, пока не увидел меня. Любовалась против своей воли – им
нельзя было не залюбоваться. Он стал даже красивее, чем тогда –
старше, мощнее. Не просто веселый, стройный и гибкий статью парень,
а сильный, взрослый уже мужчина...
Меня несло мыслями не туда - вдруг так нахлынуло, так живо
вспомнилось... Его темные волосы…, я помнила их шелк под своими
руками… Глаза с длинными бронзовыми ресницами, приоткрытый сейчас,
жадно хватающий воздух рот… Я помнила его терзающим мои губы,
помнила на своем теле… Сейчас сырая рубаха липла к его плечам –
смуглым, теплым, гладким, как и его грудь – совсем без мужской
поросли. Я тогда…
Медленно отвернулась и прикрыла глаза…, вонзила ногти в ладони.
Я, как все рыжие, слишком легко краснею, нужно прекращать это – все
в прошлом. И… должны же они когда-нибудь закончить это? Раздался
короткий выкрик, звон клинков стих, я оглянулась – они подходили ко
мне.
Раскрасневшиеся, с растрепанными волосами, в пропотевшей одежде,
они словно только что встали с семейного ложа. А я чувствовала себя
так, будто подсмотрела что-то запретное, не предназначенное для
чужих глаз. И продолжала подсматривать.
- Юрас, познакомься – это Таша, ведунья, которая говорит с
мертвыми, - заговорила женщина, - я попросила ее принести пряники,
вкуснее которых никогда не ела. Она одна знает, как их
готовить.
Про ведунью я не стала с ней спорить – ничего от привычного
ведовства во мне не было. Вся моя сила была не в моих умениях и
талантах, а в способности говорить с душами умерших людей да в том,
что они дали мне защиту. Без этой защиты я была бы беспомощной и
слабой, как раньше. Гордиться только собой у меня не было причины,
как и называть себя ведуньей.
Потом она обратилась ко мне:
- Я не назвалась тогда…, зови меня Дариной. А это Юрас –
командир одного из отрядов стражи. Можно уже пробовать? Юрас, ты
хочешь?
Она приняла из моих рук тяжелую миску и зачем-то всучила ее
Юрасу. Тот, все еще улыбаясь после боя, мельком скользнул взглядом
по моему лицу, задержался на нем… Похоже, Тарус сказал правду – он
меня не помнил. В груди запекло обидой, онемели пальцы на руках… А
он откинул тряпицу, взял пряник и вонзил в него зубы… как тогда,
возле нашей пекарни. И я зачаровано смотрела, как проходит сейчас
перед моими глазами малое мгновение из моего детства.