«Сожрёт!» – мелькнуло в голове.
– Эй, ты! – крикнула я во всё горло и бросила корзину в
чудовище. – На меня посмотри!
Виверна, едва не капнув слюной на светлую макушку Нэтси,
повернула ко мне клыкастую пасть. В руках моих больше ничего не
было, да и я сама была по сравнению со зверюгой, как кошка у копыт
лошади. Но почему-то не испугалась, только за Нэтси было страшно.
Со всей яростью, будто передо мной была мадам Тодлер, а не крылатая
гадина, я выпалила:
– Ты тут ещё! Уходи отсюда! Сейчас же! Прочь! – и выставила
вперёд руки, защищаясь.
И вдруг из моей ладони вспыхнул свет – знакомые мне волны
энергии, только жёлтые. Они ударили по виверне. Та отшатнулась.
– Пошла прочь! – повторила я.
К моему удивлению, чудовище развернулось и, ломая ветки,
направилось туда, куда летели мои волны. Не прошло и минуты, как
чешуйчатый хвост мелькнул в кустах и скрылся за скалой. Я бросилась
к Нэтси, лежавшей без движения на прошлогодней листве. За моей
спиной послышался испуганный голос Кэрри Сьон:
– Это что, магия была?
Я подхватила на руки бледную малышку, та была без сознания.
Нервно сдула упавшую на глаза из-под платка прядь волос:
– Магия-шмагия, какая разница? Никому ни слова. И все назад. В
пансион. Бегом! Виверна может вернуться!
Девочки с визгом бросились к пансиону. Я – за ними с Нэтси на
руках.
* * *
Весть о том, что я прогнала виверну с помощью магии, разлетелась
по пансиону быстрее, чем я успела привести в себя Нэтси. А я-то
думала: те, о ком я столько заботилась, меня не сдадут… Как
глупо!
«Магия! Магия! У Треи есть магия!» – шуршали, как листья по
двору, шепотки со всех сторон, когда я шла в сопровождении двух
дюжих угрюмых сестёр из кабинета госпожи Тодлер.
По правде говоря, я испытала облегчение, внезапно осознав, что
мыслями о побеге не предаю тех, кто предаёт. А когда хозяйка
пансиона голосом подстреленной белки изрыгала на меня своё
негодование, и я сказала, что всё равно из меня сестры не выйдет, –
столько злобы я за всю жизнь не накоплю, мне стало ещё лучше. Хоть
что-то, наконец, было честно.
И несмотря на холодок в животе и ледяной мрак карцера, куда меня
тотчас заперли, внутри меня развернулось неизвестное доселе
пространство – свобода! Вот о чём говорила мама и за что боролся
папа! Я обхватила колени руками, пытаясь сохранить тепло, и
прислушалась к дерзкому, сладкому, свежему чувству.