– Ты куда пошла, Штерн?! На клининговой компании такие скупердяи, как я, тоже экономят, Дарья Владимировна.
Об дверь хочется побиться головой и со стоном, но, Дарья Владимировна, взрослеем. Мы взрослеем, берем торжественно врученную тряпку в зубы… и вперед.
Проверять вместе с сусликами, что на редкость послушные и тихие, возможно ли привести в божеский вид всю квартиру за три часа.
5. Глава 4
– Продуктами не кидаться.
– Угу.
– Подушками не драться.
– Ага.
– Из пистолетов, бластеров не стрелять…
– А из рогатки?!
– Ни из чего, Ян!
– Ла-а-ад-но.
– И друг друга не убивать.
– Хорошо, – тоскливо и хором соглашаемся мы втроём.
Переглядываемся неприязненно.
Я сижу на одном диване, монстры – на противоположном, а Кирилл Александрович, сложив руки на груди, возвышается над нами.
Раздаёт ЦУ.
– И, Дарья Владимировна, – обращается он уже прицельно ко мне, и приходится срочно стирать с лица гримасу, предназначенную для сусликов.
Переводить взгляд на него.
Самый преданный, внимательный и ангельский взгляд на свете.
– Да?
– Обед в двенадцать, потом сон-час.
– Не хотим сон-час!!! – суслики, вскакивая, вопят синхронно и негодующе.
– Хотите, – любящий дядя категоричен. – И выг… погулять сходите, Дарья Владимировна. Вернусь в шесть.
– А гулять обязательно? – я вопрошаю уныло.
А Кирилл Александрович меряет меня выразительным взглядом с головы до ног, хмыкает и подтверждает-таки со злорадным удовольствием:
– Обязательно.
Конечно, обязательно.
Мои ярко-красные босоножки на огромной танкетке как раз для прогулок с детьми и предназначены. Специально выбирала вместе с белоснежными брюками, топом и красным пиджаком.
И волосы целый час я укладывала именно для прогулки.
Тяжёлый вздох я сдерживаю.
Кто ж знал и помнил, что с детьми гулять обязательно и что сегодня в семь выставка приятеля Лёнькиного отца, на которую Леонид Аркадьевич обещал явиться вместе со мной. Моя же каторга до шести, и переодеваться мне совсем некогда.
Я до центра города-то доберусь впритык.
– Всё, – Кирилл Александрович смотрит на часы, – я ушёл.
Лавров объявляет решительно, целует торопливо сусликов в макушки, бросает грозно-предупреждающий взгляд на меня.
Удаляется.
Завидую.
Ибо две требовательные физиономии, перестав махать руками на прощание, оборачиваются ко мне, прищуриваются и, уперев руки в боки, объявляют хором: