Матери вскоре стало намного легче — и тогда я вообще перестала
взаимодействовать с Мэттом, предоставив его ей. К тому же, Эндрю
частенько навещал нас. И тоже горел желанием участвовать в деле. Я
не только препятствовала этому, но всячески поддерживала. Чем
больше людей — тем сильнее дистанция между мной и Мэттом.
О его словах мне, о поступках с домом и в спальне, о его
взглядах я старалась не думать. Как и об убийстве и других
странностях. Я направила весь энтузиазм на предстоящий суд. И уже
скоро мне удалось не беспокоиться ни о чём, кроме успешности
дела.
А процесс приближался.
************
Слушаю судью, отрешённо разглядывая зал. За весь день я так
переволновалась, что теперь, на самой его главной части, настигает
апатия. Будто всё происходит не здесь и не со мной.
К счастью, мне не нужно выступать. Не свидетельница, не
пострадавшая. Просто падчерица обвиняемого.
Я стараюсь не смотреть в сторону грязного, побитого и
закованного в цепи отчима. Тюремщики никогда не отличались
милосердием. Они могут вытворять всё, что захотят. Кроме убийства.
Таковы законы. А вот вмешиваться и перечить надзирателям, хоть
как-то сопротивляться — значит получить дополнительное
наказание.
Даже Мэтт не смог бы спасти Ричарда от испытаний, которым тот
подвёргся в тюрьме.
Сначала выступает обвинение. Меня передёргивает от желчи тона
категоричного мужчины. Он словно ненавидит моего отчима. Да ещё и
звучит убедительно, даже яростно, будто призывает всех собравшихся
обратить внимание на чудовище.
Окидываю взглядом зал и замечаю брата покойного Патрика. Даже не
сомневаюсь, что это именно он. Такая же фанатичность, тот же огонь
в глазах.
Я уже начинаю опасаться. Вряд ли эти двое планируют сдаваться.
Даже репутация Мэтта их не останавливает.
Несколько неприятных минут — и настаёт очередь выступления
адвоката. Он не колеблется. Уверенно выходит, спокойно и
непоколебимо начинает. Рассматривает каждый аргумент обвинения,
чётко давая понять, насколько тот абсурден.
Я ловлю себя на том, что внимаю каждому слову Мэтта. И понимаю —
он воздействует на зал куда мощнее, чем пытающийся сделать это
обвинитель. При том, что в голосе адвоката нет таких эмоций. Он
будто и не стремится так входить в сознание каждого — это
происходит само.
Улыбаюсь. И вдруг…
Словно удар молнии. Я неожиданно вспоминаю, где раньше видела
символ, вырезанный на его предплечье.