Впервые за долгое время ему было… сухо и уютно. Лицо и руки
страшно зудели. Во рту было сухо, но той ужасной жажды, что он
испытывал последние дни, не было. Алексей открыл глаза. Над ним был
самый обычный деревянный потолок. «Гроб, что ли?» – пронеслось у
него в мозгу. Он снова закрыл глаза, прислушался к себе. В груди
что-то булькало и хрипело, но он дышал. «Светло для гроба… Да и
свободно слишком…» – подумал он.
Снова открыл глаза. Потолок. Деревянный. Если есть потолок,
значит, есть и стены. А значит, он в каком-то доме… По щекам
Алексея покатились слезы. Дом. Люди… Его нашли!
Превозмогая страшную слабость, мужчина повернул голову. На полу,
мордой к нему, лежала огромная черная лохматая собака. Взглянув на
него, она поднялась и подошла к кровати. Ее морда, вблизи ставшая
еще больше и страшнее, оказалась выше него. У Алексея от ужаса
зашлось сердце. Собака, глухо прорычав-проворчав что-то,
развернулась и вышла.
Вскоре в комнату зашел старик. Был он высок, широк в плечах, но
еще крепок. От него словно веяло могутной медвежьей силой. И хотя
волосы и борода его были седыми, лицо не выглядело сильно старым, а
глаза, сверкавшие из-под густых седых бровей, и вовсе были
по-молодому яркими. Алексей дал бы ему лет шестьдесят пять, а то и
меньше.
– Ну, очухался? – проговорил старик. – Ну и хорошо. А то Альма
пришла, зовет, говорит, спугался ты сильно… А чего спугался-то,
ась? Нешто в тайге лучше было? – бормотал старик, что-то наливая в
кружку из стоявшего на столе кувшина. – Пить небось хочешь?
Алексей, во все глаза глядевший на деда, кивнул. Тот, нагнувшись
над ним, легко приподнял его голову и поднес кружку к губам.
– Пей, сынок, пей. Не вкусно, зато пользительно. Тута и
мать-и-мачеха, и подорожник, и девятисилу я положил, да и так, еще
кой-чего маленько. Они лихорадку прогонят да сил придадут. Пей, –
приговаривал старик, вливая в него небольшими порциями горьковатое
нечто с выраженным травянисто-мятным вкусом. – Ну и ладно, ну и
молодец, – укладывая его обратно на подушку, проговорил старик. –
Посудину-то подать чтоль? По нужде не пригорело пока?
Алексей снова прислушался к себе. И впрямь «пригорело»…
– Я сам… – хриплым, каким-то чужим голосом с трудом прошептал он
и попробовал подняться. Не вышло.
– Ну, сам так сам… – вздохнул дед и положил руку ему на
грудь.