Лопух… Алексей, сглотнув вязкую слюну, уставился на
темно-зеленый, с жесткими прожилками лист, маячивший у него перед
носом. Лопух… Рука сама собой потянулась к листу. Поняв, что из
укрытия дотянуться до растения не удастся, мужчина пополз к
вожделенному листу. Схватив его за стебель и попытавшись сорвать,
он, выматерившись, полез за ножом – лист держался крепко.
Наконец, лопух оказался в его руках. Покрутив его, и наконец
сообразив, как сделать подобие тарелочки, Алексей на вытянутых
руках, распластавшись на мокрой земле, выставил его под струи
дождя. Почувствовав, что в импровизированной тарелочке плещется
влага, он аккуратно подтянул его к себе и жадно припал к собранной
воде потрескавшимися губами.
Чтобы наконец хоть немного утолить мучившую его жажду, лист
пришлось выставлять раз десять. Алексей промок до нитки. Заползя
обратно в свое убежище, он свернулся в позу эмбриона, чтобы хоть
немного согреться. Мокрая насквозь одежда этому совершенно не
способствовала. Она противно липла к телу, холодя кожу. Алексей,
все больше съеживаясь, застучал зубами, проклиная холодный
проливной дождь.
Спустя пару часов ливень сменился на хмурую, надоедливую морось.
Высушить одежду возможности не представлялось, и даже развести
костер мужчина не мог. Подтянув рюкзак поближе к себе, он свернулся
вокруг него и забылся тяжелым сном.
Проснулся Алексей от того, что страшно хотел есть. Дрожа от
холода, подышал на руки. Вокруг царила темнота, наполненная шорохом
дождя. Мужчина попытался снова уснуть, но желудок, урча и бунтуя,
требовал хоть какой-то пищи. Не в силах терпеть, мужчина попробовал
пожевать хвою. Молодые побеги оказались кисленькими, но вполне
съедобными. Обглодав ближайшие ветви, он все же заснул под мерный
шорох дождя.
На следующее утро он проснулся абсолютно разбитым. Нос заложило,
лицо, руки и шея горели от укусов мелкого гнуса, глаза припухли и
слезились. И хотелось пить. А дождь все шел. Мелкий, моросящий,
нудный…
Алексей выбрался наружу. В голове засела одна мысль: надо идти,
двигаться. Взвалив на плечи рюкзак, он пошел. Странно, но есть ему
уже не хотелось. К вечеру, совершенно обессиленный, он свалился под
очередную ель и уснул.
По субъективным ощущениям, подняться на следующий день он смог
только к обеду. Дождь перестал, но все в округе было насквозь
мокрым. В попытке разжечь костер Алексей долго чиркал зажигалкой,
но сырые ветки загораться категорически не желали. Наконец, исчез и
огонек зажигалки. Закончился газ. Посмотрев на бесполезный кусок
пластика на своей ладони, он в сердцах зашвырнул опустевшую
зажигалку в кусты, закинул рюкзак на плечо и поплелся вперед.