Я торопливо кивнул и быстро сдернул его с себя, стоило ему
показать характерный жест.
Грубые пальцы перебирали прожженную ткань, цеплялись за мелкие
отметины, перетирали их меж собой. Сторож оглядывал дырочки на
просвет, внимательно принюхивался к огаркам и даже попробовал на
язык. После чего, плед, к моему сожалению, отправился в угол
комнаты. Уж лучше бы вернул — холодно.
— Семь лет, надо же. Это ж как ты их убить-то хотел? —
глубокомысленно произнес он, наклоняя банку с чаем над второй
чашкой.
— Я не хотел! — возмутился я от всей души.
Сторож замер, налив совсем чуть-чуть.
— Не хотел я никого убивать! — вспыхнул я негодованием. —
Страшно было и дышать хотелось. Вот и... Само оно, — буркнул,
сдуваясь.
— Не хотел убить, и даже без ненависти…— уже констатируя, кивнул
своим мыслям и еле слышно добавил:
— Сильная кровь.
Чай наконец достиг кромки, вызвав чувство сухости во рту — будто
кругов двадцать пробежал в летнюю жару. А потом… потом этот гад
опрокинул в себя содержимое обеих чашек и с невероятным довольством
наблюдал, как вытягивалось мое лицо.
— Это для бодрости варево, тебе ни к чему, — проковыляв к двери,
криво ухмыльнулся он. — Устраивайся, малой.
Глава 2
Судьба по
соседству
Дверь неслышно хлопнула, разделяя два поколения. Полвека разницы
между молодым юношей, полным надежд и энергии, и увечным стариком,
который тоже когда-то верил в свою счастливую звезду и совсем не
представлял себя никому не нужным калекой, сторожем на мизерном
окладе. Тем не менее, жизнь распорядилась именно так.
Николай Иванович Росков не родился инвалидом, наоборот — в семье
мещан с восторгом и замиранием сердца выслушивали чуть поддатого
(как за такое не выпить!) и благостно улыбающегося фельдшера,
десятый раз повторявшего счастливой родне — «ваш сын абсолютно
здоров… и он одаренный». Отец, поговаривают, был рад чуть меньше,
глушил водку и искоса поглядывал на супружницу — дар чаще всего
передавался по наследству, а сам он, и все его предки таковым
похвастать не могли, так же как и у второй половинки. Дошло бы и до
мордобоя, но тут прабабка проскрипела, что ее дед служил у князя
Новгорода, и не абы кем, а дружинником. А это значит — ранг
«витязь», не меньше. Могло и проклюнуться через поколения.
Не был Коля и дураком — оценки не ниже «хорошо», внимательность,
отличная память открыла бы ему дорогу в любой университет. Тем
более что одаренных брали куда охотнее, делая поблажки во время
вступительных экзаменов.