Косы мне не красили, брови не сурьмили, как и наказал брат. Зато
в сундуках, что выстроились вдоль стены, лежали новые наряды,
выбранные для меня мачехой. Очень яркие и богато расшитые. Я
совершенно терялась в них, будто еще сильнее выцветая всем своим
обликом. Любча не понимала – что мне не так? А мне не нравилась я
сама в них. В той чахлой девице, что смотрела на меня из зеркала,
не было ничего, что могло бы привлечь внимание достойного мужа.
Бледные косы, бледная кожа, губы, глаза - рыбина… бесцветная. Но
точно не страшнее других… шла бы она горами!
- Любча, ты, может, слышала и знаешь – отец любил мою маму? –
выспрашивала я потихоньку наложницу брата.
- Все знают, что любил, - ответила она удивленно, - а как же
было не любить? Я сама не помню, но мне рассказывали – тихая и
послушная она была.
Не у нее нужно было спрашивать – я это поняла. А знать хотелось,
ведь все говорили, что я похожа на нее, только цвет глаз отцовский.
А раз мы так схожи, то если он любил ее - значит и меня полюбить
можно будет. Любча утешала:
- Ты мала еще, потому и не расцвела еще толком, не выправилась.
Мясо где нужно со временем нарастет, не переживай. К следующему
лету сама себя не узнаешь, только ешь больше, а то кости одни, -
невольно подтверждала она слова мачехи. А я расстраивалась от этого
и опять надолго замолкала.
Да… Друна эта… я ждала ее со страхом. То, как сложится у них с
братом, должно было многое прояснить для меня. Было и любопытно и
тревожно. Я и жалела ее и стыдилась своей жалости, будто ею уже
обрекала невестку на несчастливое замужество. Потому и встреча их с
братом стала для меня великим событием и радостным потрясением.
Встречать поезд с невестой брат не стал – не по чину было, ведь
наше государство и больше и сильнее. Так что ждал гостей на
крыльце, усевшись на крепкое резное перильце. По тому, что он сел
туда, а не в принесенное заранее удобное кресло, я поняла, что он
тоже волнуется, хотя и не показывает этого. Так-то с виду он был
спокоен, говорил о чем-то со своими людьми... Бабы во главе с
мачехой ожидали в сторонке, а я, стоя за ними, пряталась от солнца
в тени крыльца, да и не только от солнца. На меня глазели все, кому
не лень. Первый раз меня нарядили, как княжну и вытолкали перед
чужие глаза. А их было много - этих глаз. И он тоже был здесь –
посол Тарта.