Когда Любча одевала меня, я едва не плакала. Тяжелый парчовый
наряд яркого зеленого цвета с красными цветами съел меня, будто и
не было никогда. Мачеха, взглянув, поджала губы и тяжко вздохнула,
а потом, видно вспомнив о выгодном договоре, в придачу к которому
меня возьмут, повеселела.
- Я бы приукрасила тебя, да не велено. Но и так сойдет, сейчас
все одно не до тебя будет. Стань в стороне, не лезь на глаза.
Я и стояла, вжавшись в стену, но первую встречу жениха и невесты
не пропустила – брат встречал ее на последней ступеньке крыльца.
Перед этим девицу, по обряду с головы до ног укрытую паволокой,
сняли с коня, и она в одиночку тихо пошла к брату через весь двор.
Тот в это время спускался со ступеней, а у меня замерло сердце,
будто сейчас решалась моя судьба.
Весь посольский поезд остался у ворот – конные ратники, повозки,
что виднелись за ними, а невеста шла по большому двору одна,
покорно склонив голову и не глядя вокруг. Подошла и низко
поклонилась брату, коснувшись земли рукой. Что она говорила ему, я
не расслышала, но увидела как, сказав обрядные слова в ответ, он
нетерпеливо сдернул с нее плотную паволоку. Друна подняла голову,
они взглянули друг другу в лицо… в глаза… и тихонько засмеялись.
Легко и весело засмеялись, будто увидев что-то хорошее и ощутив
облегчение от напряженного ожидания и страхов.
Она была старше меня, я и раньше знала, что ей уже выправилось
семнадцать лет. И косы у нее тоже были светлыми, хоть и не такими
белесыми, как у меня. А глаза – синие, как небо ранней осени.
Легкое дорожное платье с белыми и голубыми цветками спадало до
кончиков сапожек, обрисовывая тонкую стать. Ни дородности, так
ценимой у нас, ни яркой румяности щек, только рост хороший – выше
меня на пол головы. Милое, хоть и не яркое лицо.
Брат за руку провел ее по ступеням в терем, а потом отпустил с
бабами – готовиться к свадьбе, и я тоже поспешила скрыться вместе
со всеми. Посла я в этот раз увидела только мельком, взглянуть
прямо опять не посмела – не положено девицам разглядывать мужей,
стыдно. И не знала – увидел ли он меня, знал ли о том, что я
княжна? Что подумал, увидев? Понравилась ли? Не хотелось думать об
этом, потому что я сама себе не нравилась в таком наряде. И
выпросилась у мачехи не ходить на обряд и пир, не хотелось опять
показывать себя… такую. Она в кои-то веки согласилась: