У младшей княгини рос живот, а сама она таяла, будто истончаясь
своей кожей, статью, всем своим обликом. Не ходила, а скользила
тенью по переходам огромного княжеского терема, говорила тихо и
редко. Подолгу сидела у окошка в своей светлице, с тоской глядя на
белый свет за ним, а потом вдруг на ее лице рисовалась такая
страшная вина, такая мука… и она гладила руками большой живот, а из
глаз скупо стекали слезы.
Тогда княгиня немного оживала, выходила на двор, гуляла,
заставляла себя хорошо есть, старалась быть приветливой с
прислугой, отвечать на ласки мужа. Хватало ее не на долго… что-то
будто точило ее изнутри, какая-то глубокая и страшная тоска ела
молодую душу, не давая жить полной жизнью, расправить крылья…
Родов она не пережила. Только приняла на грудь спеленатую уже
дочку, прижала ее к себе слабыми руками и испустила дух. Вымученные
ее долгими и тяжкими родами, испугавшись неминуемого наказания,
опытные повитухи просто разбежались из терема и скрылись кто куда.
Они сделали все, что могли, но нельзя насильно вернуть к жизни
того, кто жить не хочет. А может, она уже и хотела бы – ради
дочери, но сил не стало. И ворвавшийся в покои жены Лют увидел
только свою любимую – мертвой, с осунувшимися и заострившимися
чертами прекрасного лица… Да еще маленький попискивающий сверточек,
что лежал на ее груди, притиснутый холодеющими руками к материному
телу - виновницу ее смерти.
С той поры изменилось многое – не прошло и половины года, как
терем наводнили многочисленные наложницы. Уже давно не любимая
мужем Ставра отправилась жить в далекое лесное поместье. А ее детей
– двух сыновей, стали усиленно обучать искусству управления
княжеством, воинскому умению и грамоте. Дети быстро привыкают к
новому и эти тоже вскоре перестали скучать по матери, плакать и
звать ее по ночам. А потом и вовсе стали забывать. Но, когда отец
нежданно погиб на опасной турьей охоте, до которой последнее время
почуял сильную тягу, старший княжич Саур велел вернуть в княжий
терем мать, выгнав из него отцовских наложниц. Ему на то время
исполнилось всего пятнадцать лет, но приставлять к молодому князю
соправителя не стали – парень был не по годам разумен и силен телом
и духом.
На еще юные, но сильные плечи легло бремя ответственности за
государство и семью – мать, брата Ольвига и сестру по отцу –
Студену. Княжне исполнилось на то время пять лет, и братья хорошо
относились к ней. Даже имя ей дали в свое время они – отец не хотел
ни видеть ее, ни знать ничего о ней. Потому, когда пришло время
наречь ее человеческим именем, это сделали еще маленькие тогда
княжичи. Девочка была светленькой волосом, серыми отцовскими
глазами и белоснежной, почти прозрачной материной кожей, и вначале
они хотели назвать ее Светлой. Но было вот еще что: в основном дитя
было, как дитя – училось держать головку, пускало бульбы, гулило…
Вот только пахла девочка не молоком кормилицы, как все младенцы, а
снегом… морозной свежестью и зимой. И даже в сильную летнюю жару
возле нее было прохладно, как в тени у лесного ручья. Так что и
назвали ее братья Студеной. А кликали потом Стужей или Стужкой.