Особенно легко это стало делать, когда меня стали учить женским
умениям. Кривой стежок лег на ткань – прутиком по рукам, поварешка
громко плеснула в котле – мокрой тряпкой по плечам… Как я выжила?
Потом дивилась сама. Даже не тому, что выжила – до смерти довести
не посмели бы, а тому, что продолжала чуять себя человеком, а не
забитой бессловесной тварью.
Хотя, может и знаю, что держало меня - природное упрямство, а
еще – сильная воля выжить и уйти туда, где мачехи не будет. Это
могло быть только замужество. О нем я мечтала, как о спасении и
ждать его осталось не так и долго - пройдет всего год и брат станет
искать для меня мужа, а может и уже присматривает. И потому его
доброе отношение нынче, как никогда, было важно для меня. На сей
раз я была настроена не дать оболгать себя. Все же мне уже
пятнадцать с половиной лет, а не пять. Да вот только к такому я
оказалась не готова.
- Не ждал от тебя такого, - повторил угрюмо брат и кивнул
кому-то за моей спиной. Я успела только оглянуться и увидеть одну
из мачехиных приживалок – самую верную и подлую. А сделать ничего
не успела, опешила от неожиданности, потому что она резво
подскочила и задрала обе моих рубашки – нижнюю и верхнюю, и взгляду
брата открылись мои ноги почти доверху, все в синяках от щипков и
тычков.
- Ой, люди добрые! А я же не верила чужим словам, считала злым
наветом, а оно и вправду… – схватилась за сердце мачеха, - по рукам
пошла - вся затискана да защипана! Да что ж это деется, светлый
князь, да мы же с нее глаз не спускаем! Разве - ночью?! На конюшню
бегает… а куда еще?
- На щеколду светлицу запираете, как бы я вышла? – пораженно
выдохнула я и все же попыталась оправдаться: - Это же ваши служки
синяков мне и наставили!
- Служки? Княжне? А ну-ка пойдем да глянем - где это ты щеколду
видела?
И я поняла, что опять она будет права, потому что сейчас щеколду
уже снимают, а то и заранее сняли. Я снова попробовала обелить себя
в глазах брата, угрожающе прищуренных на меня:
- Я девица, зачем зря позорите?
- А вот мы и проверим. Завтра я повитуху вызову и узнаем.
Я замерла… задохнулась в ужасе. Вызовут и молчать не попросят. И
пойдет слух, что княжну, всю захватанную и затисканную незнамо кем,
проверяли на утрату девичьей чести. И не отмыться будет вовек,
потому что даже если повитуха будет честная, слух пустят другие,
верные мачехе. А она не откажется, что вызывали, если кто спросит.
И я взглянула в глаза брату – разве он этого не понимает?