Мы все-таки поговорили обо мне – когда я осталась ночевать в
гостиничном номере перед самым ее отъездом домой. Перед этим
отпросившись у бабушки, само собой. Она все эти дни знала, где и с
кем я провожу время, но вслух не осуждала меня и не отговаривала от
встреч со своей бывшей невесткой, только потребовала, чтобы духу ее
в нашем доме не было.
За все эти дни вместе, когда мы с мамой были заняты
исключительно женскими глупостями, я, наверное, заново привыкла к
ее присутствию рядом, к голосу, смеху, вниманию ко мне,
одобрительным взглядам. И часто ловила себя на том, что рот уже
открывается, чтобы вывалить на нее все свои переживания и проблемы,
но как-то вовремя останавливалась. А потребность выговориться
нарастала, нагнетая непонятное внутреннее напряжение.
В тот вечер уже в номере, умывшись и переодевшись ко сну, мы
достали из холодильника вино и виноград, и удобно устроились в
креслах. Я – укутавшись в гостиничный халат, а она – в новую
меховую шаль. И я сделала то, в чем чувствовала необходимость все
эти дни, да и до этого тоже – рассказала ей о наших отношениях с
Сергеем и даже о Георгии рассказала. Она тогда казалась самым
подходящим слушателем, а может с ней у меня случилось что-то
похожее на эффект попутчика. Потому что не с кем было поговорить о
своих чувствах, а накипело порядком. Я рассказывала, старалась не
углубляться в подробности, просто отстраненно излагая факты, но
даже это будто снижало степень давления или градус кипения
наболевших переживаний.
А она внимательно слушала, затаив дыхание, не уточняя и не
переспрашивая, сплетая свои тонкие пальцы в замок в особо тяжкие
для меня моменты, необыкновенным образом понимая и угадывая их. Это
сопереживание было в выражении ее лица, во взгляде, а потом и в
слезах, которые я, на удивление, восприняла совершенно нормально,
совсем не так, как бабушкины тогда. Почему? Мне некогда было
углубляться в анализ – слишком многое, кроме этого, предстояло
обдумать после ее отъезда.
Что мне нужно было от нее, чего я ждала в тишине, когда мой
рассказ был окончен? Сама не знаю - советы не были мне нужны, я
была абсолютно уверена, что поступала и до сих пор поступаю
единственно правильно. Но стало легче уже от того, что я просто
выговорилась. А мама ничего и не стала советовать, объяснив это
тем, что не имеет на это права и высказавшись только в общих
чертах: