Увы, даже не смотря на темноту, не оставалось сомнений: это
скелет человека, полностью лишенный внутренностей и почти лишенный
мяса и кожи, но никак не анорексик. Человек перевел взгляд на
обломок прута в своей правой руке. Следовало выкинуть обломок и
взять новый прут или поискать что-нибудь понадежнее и потяжелее,
ибо если тут бродила одна такая тварь, то могли быть и другие – но
человек долго не мог заставить себя выбросить обломанную,
бесполезную палку. Когда он все-таки разжал кисть и уронил на землю
остаток прута, то почувствовал себя так, как будто бы расстается с
чем-то, чрезвычайно ценным и дорогим. Неестественная привязанность
к совершенно случайной, ненужной вещи была настолько внезапной и
странной, что человек потратил немало времени, пытаясь понять, была
ли у него склонность оставлять дома всевозможный хлам раньше, до
того, как он потерял память? Хотя он ничего не помнил, ему
казалось, что нет…
Его беспорядочные размышления были прерваны движением – прямо
здесь, на виду, перед ним. Обезглавленный скелет вяло зашевелился,
пытаясь подняться.
5
Нестерпимое желание бежать овладело человеком, оно погнало его
прочь от этого кошмара; через два десятка шагов он, впрочем, сумел
заставить себя остановиться. Мысль о том, что это нельзя
оставлять за спиной стала спасительной нитью, уцепившись за
которую, его разум сумел выбраться из клокочущего океана страха.
Человек остановился и оглянулся назад. Нежить оставалась на том же
месте – предпринимала попытки встать, все более уверенные, но на
ноги пока еще не сумела подняться. Скелету не хватало черепа, но,
кажется, его это нисколько не смущало. Человек поискал взглядом
что-нибудь, что можно было бы использовать как оружие, но не нашел
поблизости ни палки, ни достаточно увесистого камня. Он не хотел
бежать к изгороди – боялся, что за время, которое на это уйдет,
безголовый скелет уже успеет встать на ноги… Он вспомнил, как легко
череп скелета отделился от шеи и подумал, что оторвать конечности,
наверное, должно быть не трудно, ведь скелет не имел ни связок, ни
мышц, ни хрящей – вообще оставалось непонятным, каким образом
соединялись его кости и как они держались вместе. Он бросился к
твари и толкнул ее в спину, заставляя упасть на грудину, а затем,
уперевшись одной ногой в бедренную кость, схватился руками за
берцовую, выдрал ее и отшвырнул прочь. Сложнее всего было заставить
себя коснуться голыми руками этого существа – оно казалось каким-то
неправильным, неестественным, испорченным, и человек испытывал
огромное внутреннее сопротивление, отрывая скелету поочередно руки
и оставшуюся ногу.