Укан встал в сопровождении отца, а Охар пошёл вслед за Утар.
- Можешь пойти посмотреть, - сказала Нарэн, вставая. - Пойдём...
Послушаем их клятвы.
У плоского утёса над красной водой, рядом с уступом, на котором
приносили клятвы, стояла эным с бубном, приготовив колотушку.
- Сын Оладэ-хасэна берёт в жёны дочь Расу-хасэна. Обменяйтесь
клятвами, - сказал тоо-хас, явно уставший от количества церемоний.
- Прошу, дети.
- Клянусь оберегать эту женщину, как руку свою, давать ей пищу и
защиту, пока не остановится моё сердце и не уйдёт моя душа в ветви
Великого Дерева Эн-Лаг, - сказал Укан на одном дыхании, повернув
голову к Утар.
- Клянусь слушать этого мужчину, как своего отца, и быть ему во
всём покорной, пока не остановится моё сердце и не уйдёт моя душа в
ветви Эн-лаг, - радостно отозвалась Утар.
Она положила правую ладонь на поднятую левую ладонь Укана.
Тоо-хас ловко обернул и опутал их алой лентой, затем кивнул
эным-дада. Та подняла бубен, закрыла глаза и завела низким горловым
голосом песню на дэхи, и от слов древнего языка хасэ, обещающих
воссоединение любящих душ в следующих жизнях, мурашки бежали по
коже.
Укан увёл Утар обратно к шатру. Нарыс поставил на ковёр большой
кувшин быуза. Алай села, радостно глядя на Тура, который
присоединился к пиру, пока она была у озера. Уже совсем скоро она
так же будет наливать ему левой рукой быуз в стаканчик и подносить
к губам, а потом он возьмёт из мисочки в её руках щепотку
оранжевого праздничного риса, и будет так же ласково смотреть на
неё... Какой же он красивый!
Мулга зло посмотрела на Алай, и та опустила глаза. Главное,
чтобы не стала изводить невестку непосильными поручениями. Мулга,
как свекровь и одновременно жена хаса, станет чуть ли не выше Тура,
и Алай должна будет слушаться её, как и его самого. Ничего. Она
потерпит. Это небольшое неудобство по сравнению с тем, что они с
Туром больше не будут скрываться.
Стемнело. Укан встал, чтобы увести молодую жену в шатёр, и Нарыс
жестом показал присутствующим за столом не балагурить, как это
обычно происходило при таком "провожании". Алай с благодарностью и
уважением посмотрела на него. Утар и так пылала румянцем...
- Посуду прибери, - бросила Мулга. - Мы пока ещё посидим. Потом
спать иди.
Алай вежливо кивнула. Девушка из Оладэ помогла ей скинуть с
плошек недоеденное и забрала те, что принадлежали Оладэ-хасэну, а
остальные Алай сложила и завязала в тряпицу. Под весёлый смех
пирующих она вскинула узелок на плечо и направилась к небольшому
озеру, где мыли посуду и стирали.