- Что-то ты притихла, девочка, - заметила бабушка Аха. - Чем
ближе к озеру, тем меньше слов из твоих губ вылетает. Для мужа
бережёшь? Мужу не слова твои нужны будут. Прибереги их на потом,
когда дети подрастут.
Щёки Алай расцвели лёгким румянцем, незаметным в сумерках, и
отблески огня помогали скрыть смущение. То, что она его обняла за
шатром в холодную ночь полнолуния Гэб... Нельзя было этого делать.
Так нельзя. Сначала - красная лента вокруг ладоней, потом -
объятия. Нельзя гневать Мать Даыл, что смотрит за порядком в степи.
Иначе добра не жди.
- Повезёт, - кивнула она, подавая бабушке пиалу оола. -
Обязательно кому-то повезёт.
Вечер наползал на степь синим войлоком, расшитым звонкими
хрустальными бусинами звёзд. Растущая Монд выставила коричневатые
рога, такие же, как были на праздничном головном уборе Утар. Надо
бы достать и свой, почистить серебряные звенящие подвески. Вон,
Утар уже свои украшения начистила. Так и посматривает всё время на
Кут, не поднимет ли та свои золотые уши, не повернёт ли чуткую
морду в сторону степи, учуяв ещё один хасэн. Любит сестра перед
парнями покрасоваться.
- Я пойду, - сказала Алай тёте, подавая пиалу с оолом. - Спрошу
отца, не голоден ли.
Смирная Бус паслась за шатрами. Алай порхнула туда в надежде
увидеть Тура, но его не было там. Она вздохнула, но сразу
улыбнулась. Совсем скоро он обнимет её, и никто не скажет им
дурного. Она шлёпнула Бус по шее и ловко запрыгнула на неё, держась
за холку и прядь гривы.
- Йет, йет! - воскликнула она, сжимая бока Бус. - Йет!
Кобылка не спеша развернулась и потрусила к югу.
Отец дремал в седле на своём вороном мерине. Ох, Мулга,
Мулга...
- Отец, ты хочешь поужинать? - спросила она тихонько, а потом,
когда он открыл глаза, повторила вопрос громче.
- Да. Поехали.
Бус тихо шагала рядом с мерином. Алай запела негромкую песню в
такт её шагам, поглядывая на отца.
- Твоя мать пела её, - сказал он, когда их лошади уже подходили
к шатрам. - И ты будешь петь её своим детям. Выберешь лучшего
жениха из Адат.
Сердце Алай на миг замерло от мысли о предстоящем разговоре с
отцом. С тех пор, как пять вёсен назад умер дед Сур, и отец стал
новым главой хасэна, он сделался ещё молчаливее и угрюмее, пока не
женился на Мулге. Но и теперь слова он находил лишь для новой жены,
будто при виде Алай горе своё вспоминал. Аха-дада говорила как-то
раз, что больно уж Алай на мать свою похожа, и это Охару покоя не
даёт.