- Что вы делаете? – резкий голос заставил ее очнуться, и она
поморщилась: еще и мысль преудачную спугнули.
- Отдыхаю, - она развязала ленты и шляпку стянула.
Тетушка пришла бы в ужас, но проблема в том, что день выдался
жарким, а Лизаветин веер, единственный, к слову, скрывался где-то
внутри монстры.
Она помахала шляпкой.
- Здесь? – поинтересовался неизвестный, а Лизавета, положив
шляпку на колени, юбку приподняла. Конечно, Царское село – место
такое… особенное… но она за свою жизнь насмотрелась всякого, а уж
наслушалась… не будет нормальный человек по кустам шариться.
- А нельзя?
- Отчего же… - в кустах зашубуршалось, а Лизавете удалось-таки
подцепить ножичек.
Простенький.
Махонький.
Такой спрятать легко. Девки сказывали, что даже при полицейском
досмотре при должном умении его сокрыть можно. Правда, места
называли такие, что Лизавета краснела, чем вызывала у оных девок
приступы смеха… мол, наивная.
…зато пользоваться научили.
Малафья, которая прежде в циркачках ходила, да сбегла с
любовником лучшей жизни искать, с ножом обращалась, как иные
благородные девицы с иглой. Всему не научила, но кое-что
показала.
- Дурная ты, - сказала она снисходительно. – Пригодится…
И ножик она же подарила.
А Лизавета взамен платочек принесла, алыми розами
расписанный…
…напишет.
Когда-нибудь. И про нее, и про других девиц, которых общество
полагает отверженными, отказывая им не только в праве на
мало-мальскую защиту, но и вообще на разум и чувства.
- Можно… - мужчина выбрался на дорогу и отряхнулся. – Только
здесь беседки имеются… в беседках отдыхать сподручней…
…прятаться в кустах – недостойно особы положения столь высокого.
Так сказала бы матушка, немало гордившаяся титулом, хотя все знали,
что получен он исключительно потому как невозможно представить,
чтобы царская кормилица к подлому сословию принадлежала.
Нет, она была хорошей женщиной.
Доброй.
Ласковой.
И обоих мальчишек любила той искренней любовью, за которую
прощалось если не все, то многое. Она и умерла-то, защищая
цесаревича и отнюдь не из долга перед родиной, но лишь потому, что
в голове ее не укладывалось, как это дитятко тронуть можно.
Бесчеловечно.
И что с тому, что дитятко два десятка лет уж разменяло.
Князь вздохнул и затаился.
Матушка еще тогда, будучи живой, начала ему невесту подыскивать,
перебирая девок придирчивей, нежели иной купец товар. Обычно
робкая, стеснительная даже, она вдруг становилась иной, когда речь
заходила о собственном ребенке. И нынешних девиц с их напористой
наглостью, порой выходящей за рамки приличий, она бы точно не
одобрила.