— У меня есть ржаной
хлеб, — сказал Гайал, доставая из рюкзака сверток.
— И настоящий ботисский чай. И печенье к чаю.
Или вы предпочитаете кофе?
Местный кофе делали из местного
цикория. Как горячий напиток сойдет, но Гайал предпочитал
настоящий кофе. Который в Котловину почему-то
не завозили, а если завозили, то это чаше всего был
унылый полуфальсификат, с солидной примесью жженого ячменя,
а то и чего похуже.
— Я не пил такой
чай, — улыбнулся юноша. — С удовольствием попробую,
если угостите.
Юный старожил оказался прекрасным
собеседником: его не терзало любопытство,
он не задавал вопросов, зато замечательно умел молчать
так, что молчание не становилось тягостным. Гайал тоже
не стремился задавать вопросы, а просто наслаждался
покоем и тишиной. Возможно, это влияние лечебного камня,
лениво размышлял Гайал. Вот этого, темно-синего, который
на самом деле зеленовато-серый. Интересно, почему все-таки
камни «темно-синие»? Тут вряд ли ошибка перевода...
И надо было бы расспросить, что думает по этому
поводу юноша-старожил, но только грандиозная лень обволакивала
все вокруг. Лень было даже языком шевелить.
И они молчали во время
ужина, лишь изредка обмениваясь любезными репликами.
...Утром Гайал проснулся хорошо
отдохнувшим, без ставшей уже привычной усталости
в позвоночнике, которая обычно поселялась там, когда
он спал вот так вот, в походных условиях. Это было уже
хорошо, а к тому еще погода стояла хорошая, день был
солнечным, и обманчиво казалось, что начинает ощущаться
весеннее тепло.
Под подвешенным котелком уже был
разожжен огонь, и юноша сидел на камне у лужи,
переплетая одну из кос. Он оглянулся и кивнул, когда
Гайал издали пожелал ему доброго утра, но, похоже, точно как
и вчера не был склонен к излишним разговорам.
Гайал отлил себе уже заметно теплого
чая из котелка и побрился. Потом умылся колючим белым
снегом и счел, что надо бы и делом заняться. Достал
из рюкзака свой рабочий ящик, достал термометры,
разложил их: в воду, на «темно-синий» камень,
на рыжий грунт, а один вынес из циннота
и оставил на заснеженной равнине. Потом присел
и зарисовал эскиз циннота с расположением лужи,
«темно-синих» камней и точек установки градусников. Записал
на всякий случай показания барометра-анероида. Взял
в пробирки пробу воды из лужи, пробу снега, немного
рыжего грунта и маленький осколочек «темно-синего» камня.