Взял…
…троих хватит?
Из городской тюрьмы. Душегубы, которых петля ждала за дела
былые… петля – это честно, но Лешеку нужны ответы. И не только
ему.
Можно ли откупиться от смуты малой жертвой? И не будет ли та
напрасною?
И не потому ли отец так и не набрался духу спросить? Книгу
оживляли в последний раз еще тогда, во время смуты, и делали это
грубо, взламывая запоры кровью. О том, сколько тогда пролилось,
Лешек старался не думать.
…Ястрежемской он про племянников скажет.
А пока…
…их было трое.
Первый – огромный, вида, как и подобает, самого разбойничьего.
Смуглокож. Расписан шрамами и наколками, по которым можно прочесть
всю историю его жизни.
Насильник.
Убийца.
На руках его крови немало, впрочем скоро и на Лешиковых
появится. Он потянул за цепь, и замороченная жертва сама шагнула в
круг.
Сама улеглась.
Сама руки раскинула, позволяя закрепить себя заговоренными
цепями. И только тогда Лешек снял с груди его амулет. Душегуб
очнулся.
Моргнул.
И…
- Ур-рою, - просипел. Горло его было перебито, но срослось, и
способность говорить он сохранил, пусть голос сделался низким,
неровным. Он дернул цепи, ибо выглядели те тонкими, несерьезными, и
подался вперед, налегая всей тяжестью тела, пытаясь разорвать. Но
колечки лишь зазвенели.
А в блеклых глазах появилось недоумение.
Лешек вздохнул и развернул грамотку. Приговор удалось зачитать
ровно, хотя Лешек до последнего в себе сомневался.
…все равно бы казнили.
Все равно…
Он завыл, этот негодный человечишко, который сам не щадил
других. И ведь не просто убивал. Купца Смержицкого запытал до
смерти, а после и супругу его, чего с дочерьми утворил, тут…
…он выл и дергался, пока Лешек рисовал ножом на коже знаки.
И заскулил, когда удалось снять первый пласт кожи.
Книга приняла его с благодарностью. Вспыхнули буквы, налились
алым, поползли живо, обмениваясь друг с другом новостью: пришло
время…
Лешек снял новый пласт кожи. И еще один. Он слушал крики, хотя и
взял с собою затычки для ушей, но использовать их было как-то…
неудобно, что ли. А потому Лешек всецело сосредоточился на
деле.
Умирал Сиплый долго.
И покаяться успел.
Только грехи его искупить было некому. А книга напилась крови,
правда, не настолько, чтобы утолить вечную свою жажду.
Со следующим получилось быстрее. А вот третий оказался
слабеньким, и Лешеку пришлось поддерживать жизнь в изуродованном
его теле.