…виделись черви.
…тонкие разноцветные черви, которые спешили опутать эти пальцы,
поймать Катаржину.
- Теперь вашими стараниями этот дом возрождается. Но до былого
великолепия ему далеко.
Катаржина поймала нить-червя.
Потянула.
Вытянула и привязала к стальной игле. Она действовала с
хладнокровием, которое импонировало бы Богуславе, если бы нить и
вправду была бы червем. Вот только к настоящим червям княжна
Вевельская не прикоснется и под страхом смерти.
Слишком брезглива.
Горда.
И забывает, что гордыня – тот же грех в глазах ее богов.
Ее ли?
Именно так, те боги давно уже перестали что-то значить для
Богуславы. Когда? Прошлым летом… или уже осенью, когда вместе с
последней листвой догорело и сердце ее.
Болело?
Истинно так, болело, особенно в ночной тишине, когда становилось
пусто… и супруг уходил… он быстро потерял к Богуславе интерес, а
быть может, никогда его не имел, желал лишь денег…
…к счастью, оказался слишком слаб, чтобы деньги забрать.
О нет, Богуслава позволяла себе щедрость и супруга баловала. Ни
к чему слухи, будто бы в жизни семейной их что-то там не ладится…
пусть он и ходит по девкам… а кто не ходит?
Лихослав?
Он волкодлак, а эти – верные… и смешно, и горько оттого… и
тогда, осенью, как раз под дожди, которые были будто бы слезы,
только не Богуславины – способность плакать она утратила гораздо
раньше – ей и пришла в голову удивительная мысль, что если бы
Лихослав выбрал ее…
…глядишь, любви его хватило бы, чтоб заполнить пустоту внутри
Богуславы. И эта пустота не пожрала бы ее…
…впрочем, дожди закончились, а после появились морозы, и землю,
и душу Богуславы прихватило ледком. Кажется, тогда-то ей и пришла в
голову замечательная мысль…
Она улыбнулась, на сей раз без принуждения, но самой себе,
собственным тайным планам…
Она раскрыла веер из перьев сойки.
И провела пальцами по костяной резной рукояти… уже скоро… совсем
скоро…
- Мои родители повели себя безответственно, - Катаржина выводила
дорожку из стежков… что это будет? Очередная накидка на подушки,
украшенная очередным же высоконравственным изречением?
Картина?
Носовой платок с монограммой?
- И нам суждено отвечать за грехи их, - Катаржина была
некрасива.
Быть может, в том истоки ее желания уйти в монастырь? Ей к лицу
будет монашеское облачение, а вот темно-зеленое платье не идет.
Кожа желтовата. Узковато лицо. Лоб чересчур высок, а подбородок –
узок. Шея длинна, но как-то нелепо, по-гусиному, и гладко
зачесанные волосы лишь подчеркивают некую несуразность ее головы,
будто бы сплющенной с двух сторон.