Катаржина отложила шитье и сложила руки на груди.
Она думала.
Искала.
И злилась за то, что ее поймали в ловушку собственного
благочестия. Увы, монастырь святой Бригитты недостаточно хорош для
княжны, ей хочется белых одежд и белых же деяний, совершать которые
можно, сии одежды не пачкая. И желание это написано на челе
Катаржины.
Как и честолюбивая мечта однажды стать не просто монахиней, но
матерью-настоятельницей…
…почему бы и нет? Если у нее будут деньги… за нею будут деньги и
связи семьи, а лучше двух семей, связанных брачной клятвой…
…и если бы Евдокия еще тогда, осенью, выслушав бессвязный лепет
Катаржины о Богах и предназначении, дала бы деньги, то…
…то их бы приняли, как должное.
- Боюсь, я еще не столь добродетельна, чтобы идти путем
мучеников, - произнесла Катаржина и поднялась. – Полагаю, вы просто
не способны понять, что женщина моего рода… моего происхождения… не
может жить среди тех, кто…
- Беден?
- Бедность их происходит единственно от лени или порока, -
Катарина остановилась у камина, пустой зев которого был прикрыт
ширмой. – Ибо сказано, что каждому воздастся по трудам его. Вот к
примеру, возьмем… вашу матушку. Она ведь женщина простая, не
поймите превратно, я вовсе не осуждаю, ибо мы не выбираем семью, в
которой рождены, но праведным трудом и милостью Богов ей удалось
снискать благополучие для себя и своей семьи…
Наверное, это могло бы быть похвалой, если бы не слышалось за
словами скрытое презрение?
Или раздражение?
Ей, должно быть, обидно весьма, что рожденная в княжеской семье,
она вынуждена просить денег у купчихи. И эта Катаржинина обида
странным образом примиряла Евдокию с ней.
С ними всеми.
Она вдруг ясно поняла, что нелюбовь их происходит естественным
образом от собственной несвободы, зависимости от ее, Евдокии,
капризов.
- И вы честным своим трудом его укрепляете, тогда как люди иные,
дурного свойства, тратят жизнь попусту. Взять тех падших женщин,
которые спешат укрыться в обители. Разве достойны они милости
Богов?
Катаржина раскраснелась.
И стала почти красива.
- А разве нет? – тихо поинтересовалась Евдокия.
- Они согрешили.
- Все грешат.
- Они отринули заветы Иржены, опорочили и тело свое, и
бессмертную душу, а теперь мыслят, что стоит помолиться и будут
прощены. Но сколько правды в их молитвах? Сколько искренности?