Каждое слово он сопровождал тычком, благо, не в младенца, но в
ладонь Райдо.
– Как-нибудь.
– Как-нибудь… это пресловутое как-нибудь… вы продлеваете ее
агонию…
Он вдруг резко выдохнул и сник, разом растеряв и гнев, и
возмущение.
– Поймите, я не желаю ей зла. Я просто понимаю, что шансов нет.
Как бы вам этого ни хотелось, но нет. И в конце концов, что вам за
дело до этого ребенка?
Странный вопрос. А человек смотрит поверх своих очочков дурацких
и ждет ответа, точно откровения.
– Это мой ребенок, – Райдо погладил малышку.
Надо будет имя придумать. Правда, матушка в жизни не доверила бы
ему столь ответственное дело, как выбор имени, но матушки здесь
нет. А ребенок есть.
Безымянный.
Нет, может статься, что альва его уже назвала, но… когда она еще
заговорит. И заговорит ли вообще.
– Ваш?! – рыжие брови доктора поползли вверх, и на лбу этом
появились складочки.
Веснушчатые.
– Мой, – уверенно заявил Райдо. – Я его нашел.
Кажется, его все-таки сочли ненормальным.
И плевать.
Доктор снял очки и долго, как-то очень старательно полировал
стеклышки все тем же платочком, который недавно столь аккуратно
складывал.
Без очков он выглядел жалким.
И несчастным.
И подслеповато щурился, смотрел куда-то за спину… Райдо
обернулся. Надо же, альва объявилась, стоит, вцепившись обеими
руками в косяк, и скалится… угрожает.
Кому?
– Молоко лучше давать козье. Если с животом начнутся нелады, то
к молоку добавлять отвар льняного семени. Я оставлю… и укропную
воду, по нескольку капель… рыбий жир опять же… главное, кормить
понемногу, но часто… и днем, и ночью…
Он говорил быстро, запинаясь.
И на альву не смотрел. Очень старательно не смотрел.
И выходил из комнаты, пятясь.
И стеклышки все тер и тер, тер и тер, едва на Ната,
устроившегося за порогом, не наступил. А заметив, шарахнулся в
сторону, прижался к стене.
Очочки нацепил.
Вздохнул.
И пошел, за стену держась, заслоняясь кофром своим…
– Эй, доктор, – Райдо проводил его до лестницы. – Звать-то ее
как?
– Ийлэ…
Красивое имя. Альвийское.
– Ничего, – пообещал Райдо малышке шепотом. – У тебя будет не
хуже…
Глава 3.
Утро.
Дождь прекратился. И солнце, подобравшись с востока, плеснуло
светом, разлило белые пятна на паркете. Ийлэ потрогала их.
Теплые.
Дерево ласковое, старое.
Надо же, а ей казалось, что дом сгорит дотла.
Ошиблась.
Живой, почти как прежде. И паркет вот не пострадал, а обои
переклеили и явно наспех, потому выбрали дешевые из плотной рыхлой
бумаги. Белое поле, зеленые птицы скачут по зеленым же веткам, и
кажется, будто ветки эти, изгибаясь причудливым образом, норовят
птиц поймать.