– Еще нет.
В комнате тесно. Она и без того невелика; а псы огромны, и
теснота их злит, как и нынешняя покорность Ийлэ, но злость их
вялая, беззубая.
– Сядь там, – конец цепи он набрасывает на крюк, на котором
прежде крепился светильник.
В углу спокойно.
Тепло.
За этой стеной спрятаны трубы, и тепла хватает, чтобы Ийлэ
почувствовала, насколько замерзла. Ее бьет мелкая дрожь, и пес,
который наблюдает, даже стоя в пол-оборота, занятый собственными
делами, все одно наблюдает, улыбается.
– И долго нам…
Те двое, которым он почти доверяет – «почти», поскольку
полностью пес не доверяет никому – настроены иначе.
Им надоело.
Поместье. Ийлэ. Зима, которая отступила уже… но идут дожди, и
эти дожди навевают на псов тоску. Раньше у них была игрушка, она
еще есть, но надоевшая.
– Столько, сколько понадобится, – он подходит к окошку,
затянутому пеленой дождя. – Столько, сколько понадобится…
Он повторяет это, глядя в глаза второго, почти столь же
массивного, как он сам. И тот не выдерживает прямого взгляда,
горбится, отворачивается, ворчит что-то, что можно, пожалуй,
принять за извинения.
И отступая к стене, пинает Ийлэ.
Ему надо на ком-то выместить злость, которая прячется на дне
светло-серых глаз, Ийлэ видит ее прежде, чем вспоминает о том, что
ей категорически запрещено смотреть в глаза.
Наказание следует незамедлительно.
Он бьет по лицу, по губам, и кажется, вид крови его радует.
– Вот тварь! Наглая…
– Хватит, – тот, кто привел Ийлэ, не настроен сегодня делиться.
– Отойди от нее. А ты… на вот.
Ей бросают куриную ножку, что почти подарок. И голод заставляет
этот подарок принять. Гордость? Ее гордость умерла давно, в агонии,
в крике, когда хватало сил кричать.
Вымерзла.
Вышла с кровью через горло.
И Ийлэ сама ненавидит себя за трусливую радость: сегодня она
поест. А быть может хозяин будет столь добр, что не ограничится
ножкой… у него ведь есть еда, на столе стоит блюдо с запеченным
картофелем, со спаржей вареной, с курицей, которую псы разламывают
руками.
Руки становятся жирными.
И сладко пахнут приправами. Ийлэ старается есть медленно,
тщательно пережевывая мясо…
– Что ты с ней возишься?
Тот, второй, недоволен, но он проиграл в поединке взглядов, а
потому недовольство свое будет скрывать.
– Пусть поест напоследок…
Ийлэ бросают яблоко.
И еще кусок курицы… хлеб… это ведь почти праздник, и она
старается не думать о том, что услышала. Напоследок?