Раненых было трое. И если бы не яд, на такие ранения и внимания
бы не обратили. Сейчас же присутствие в отряде пленных оборотней
казалось подарком небес, иначе добраться живыми до ближайшего
портала навряд ли кому-нибудь их них удалось.
Пятый отдал им флягу и плошку с остатками крови, на троих тут
должно хватить с избытком, а сам вернулся к клетке.
Один из перевёртышей, помельче и поживее с короткими пшеничными
волосами, ещё сильнее сжался в комок при его приближении, словно
хотел просочиться сквозь железные прутья. Его товарищ, такой же
тощий, но поплечистее и с волосами подлинее, так же и остался
сидеть возле входа, даже свежую рану не попытался зажать.
— Руку дай.
На лице пленника ни покорности, ни страха — полное безразличие.
И команду он опять проигнорировал.
Пятый сам поднял его руку, послал импульс, останавливая кровь.
Перемотал пострадавшее запястье чистой тряпицей, лишь тогда
отпустил и захлопнул дверь. Перевёртыш вздрогнул от резкого звука,
но глаза на мага так и не поднял.
Тихо скрипнула, приотворяясь, дверца кареты, в щёли мелькнуло
детское лицо. Перепуганный мальчишка решился выглянуть наружу, тихо
охнул и скрылся обратно — увидал, как двое магов тащили за ноги
очередного карлика.
Пятый плеснул в лицо водой из стоявшего рядом с телегой ведра,
хорошо было бы сходить к ручью и нормально помыться, привести себя
в порядок, но это потом. Роняя капли с мокрых растрепавшихся волос,
направился к карете.
Внутри царила полная тьма, хоть глаз выколи. Опять тихонько
всхлипывала Шанна (эта девчонка когда-нибудь перестанет плакать?),
брат шептал ей что-то успокаивающее, хоть сам был перепуган не
меньше. Пятый зажег волшебный огонёк, наслаждаясь вернувшимся
доступом к силе, бросил беглый взгляд на детей и перевёл его на
пленника в браслетах-блокираторах. Тот, как упал на сиденье от
удара Пятого, так и валялся там до сих пор, носом в запылившейся за
время дороги обивке. Пятый протянул руку и так и застыл, не решаясь
прикоснуться. Он что боится? Боится увидеть? Пятый мысленно выругал
себя последними словами, резко перевернул пленника на спину и… Ему
пришлось приложить усилие, чтобы хоть внешне остаться
спокойным.
Это был он. Тот, память о ком никто не старался вытравить, но
кого он сам старательно пытался забыть. И он совсем не изменился за
эти годы. Только в детстве он казался тогда ещё не потерявшему имя
мальчишке очень взрослым, а сейчас наоборот. Пареньку на вид не
дашь больше шестнадцати лет. Ну, может, семнадцати, но с натягом.
Невысокий и тонкокостный, с заплетёнными в косу светло-русыми
волосами и падающей на глаза длинной чёлкой, бледный, с лиловым
синяком на пол-лица, глаза закрыты, он быстро и неровно дышал,
словно ему снился кошмар.