Именно арбалетчика, который стоял ближе других, я и наметил
следующей целью. Мысль о том, что этот ублюдок только что ради
денег убил Нуту, заволокла мой разум кровавой пеленой. Перескочив
через поваленное дерево, я настиг его, уже наложившего стрелу для
нового выстрела, и рубанул крикетом наотмашь, так что лезвие,
вонзившись в плечо, проделало путь до самых ребер. Глухо вскрикнув,
он повалился на землю, заливая кровью еще дымящееся дуло крикета и
мои руки.
«Это же люди, что ты делаешь!» – промелькнула в моей голове
мысль человека, никогда в жизни не убивавшего. Чувство, что я
только что лишил жизни двоих людей, едва не скрутило меня узлом, и
крикет чуть не выпал из моих рук.
«Никакие это не люди!» – ответила жестко другая часть моего
сознания. – «Это все игра! Это враждебные монстры: не убьешь их – и
они убьют тебя!».
Мысль о том, что я имею дело не с людьми, придала сил, разом
разрешая все моральные дилеммы, а остальное сделали вкачанные
навыки обращения с оружием и увеличенная ловкость. Не теряя больше
времени, я рванулся к одному из аркебузиров, уже поднимавшему свое
оружие, направленное на защитников Бажана. Он мог бы успеть
выстрелить, но замешкался на секунду-другую, боясь, похоже, задеть
своего командира, рубившегося в самой гуще схватки. Этих-то секунд
мне и хватило, чтобы добежать до него и размахнуться крикетом.
Среагировал он вовремя: повернулся в
мою сторону и загородился ружьем, так что удар моего топора
пришелся в его цевье, от которого брызнули в разные стороны щепки.
Пока я заносил руку для нового удара, стрелок толкнул меня
прикладом в грудь, отчего я едва не потерял равновесие и не рухнул
в грязь.
На ногах я удержался, но от сильной
боли перехватило дыхание, а перед глазами поплыли радужные круги.
Кровавая пелена, отступившая было, теперь вернулась. Не дожидаясь,
пока противник выстрелит в меня в упор, я поднырнул под ствол его
ружья и хотел всадить топор ему в бедро, но мощный удар прикладом в
руку заставил меня выронить оружие.
Совершенно обезумевший от ярости, я прыгнул на врага и вцепился
ему в горло голыми руками. Оба мы упали в дорожную грязь,
покатившись по ней, отчаянно вырывая друг у друга аркебузу. Бой все
еще кипел вокруг: лязгала сталь, мычали испуганные быки, отчаянно
вопили раненые. В очередной раз перекатившись на спину, я
почувствовал локтем что-то твердое: это моя рука оказалась прямо на
выпавшем из нее крикете. Раздумывать было некогда: сжимая левой
рукой вражескую аркебузу, я потянулся право за своим оружием.
Разъяренный противник не заметил этого: казалось, его сейчас не
интересовало ничто в мире, кроме того, что моя хватка на цевье его
ружья ослабла.