Монашка, одетая в бесформенный темно-синий балахон с надвинутым
на глаза колпаком, подошла ко мне мелким семенящим шагом.
- Испей воды с дороги, путник, в этом доме ты найдешь
отдохновение душе, - дрожащим, еле слышным голосом сказала девушка
ритуальную фразу и протянула чашу.
Что они придумают? Отравить? При всем-то честном народе? Так
ведь должны знать, что моему огненному дару яд не страшен.
Из-под низко надвинутого колпака я видела лишь твердый
подбородок девицы. Отметила ее идеальную молодую кожу и злую линию
припухших, словно от укусов, алых губ. И волнистый белокурый
волосок, выделявшийся на темно-синей ткани, словно след кометы на
ночном небе. И холеные пальчики с полированными ноготками,
державшие чашу. И вода в ней показалась мне слишком черной и
мертвой.
Я сложила за спиной руки в тайный вейриэнский знак, которому
меня обучил еще Рагар: «Опасность!».
- Скорее эти каменные цветы расцветут, чем я приму чашу из твоих
рук, сестра! - с этими словами я сорвала капюшон с «монашки» и
отпрянула в сторону. Пусть все увидят и узнают «девственницу»,
потерявшую счет владевшим ее телом мужчинам.
Рассыпались белокурые локоны, с ненавистью глянули сапфировые
глаза, алый рот раскрылся в злом оскале:
- Ненавижу тебя, брат! Будь ты...
В этот миг в чашу ударил сельт, выбив ее из рук. И вода, вопреки
всем законам природы, не пролилась на мрамор крыльца, она
свернулась в воздухе, она свернулась черным змеиным жгутом и
плеснула в лицо принцессы, попала в ее раскрытый в проклинающем
крике рот. В синих глазах вспыхнул дикий ужас.
Моя прекрасная сестрица Адель - я точно знала, что это она,
словно кто крикнул в уши - захрипела, стремительно чернея лицом,
осела вниз и застыла ледяной коленопреклоненной статуей,
схватившись одной рукой за горло, а второй - за белую рукоять
вонзившегося в ее живот второго сельта. Подозрительно округлый
живот. Да она беременна! - ужаснулась я.
Вейриэны, в мгновение ока запрыгнувшие на крыльцо, подхватили
парализованную принцессу, втащили в храм - онемевшие от потрясения
жрецы уже не препятствовали, посторонились, а какой-то служка
суетливо побежал рядом, показывая боковой вход в подсобные
помещения.
Я не оглядывалась на свиту. Их реакцию мне потом Эльдер опишет.
Нет воплей и паники, и хорошо. Подошла к замершему столбом бледному
настоятелю - мужчине уже за пятьдесят, с чисто выбритым по
инсейской традиции лицом и слегка обрюзгшими щеками, которые мелко
тряслись. По его лбу стекала капля пота, а руки, державшие главную
чашу, дрожали так, что содержимое расплескивалось. Обычная
прозрачная вода с виду.