Не знаю, как принято в этом странном мире, но у нас, на Красных
комиссаров, 3, дамочку, назвавшую меня развратной женщиной, я бы легко и незатейливо
послала в одно известной всем русским людям место. Невзирая на ее возраст и
статус. Я была готова сделать это и теперь… только в соседней комнате за
незапертой дверью сидела Надюша над своими учебниками. И если дамочке было все
равно, что ребенок услышит безобразную ссору – то мне нет.
В противовес Вере я постаралась не срываться на крик, а
ответила довольно спокойно:
— Я постараюсь все
усилия приложить к тому, чтобы научить Надюшу, что ее личный комфорт всегда
важнее того, что о ней подумают.
Вера громко усмехнулась:
— Да неужели?! – И
сразу перешла в наступление, подняв перед моим носом сухой и длинный
указательный палец: - Запомните, милочка, вы мне не нравитесь! Как только
Георгий Николаевич вернется, клянусь, ноги вашей не будет в этом доме!
Слова, слова… Я усмехнулась, уверенная, что Георгий
Николаевич уже никогда не вернется.
Как бы там ни было, нападки Веры я снесла и даже сделала это
с достоинством. Но это было только начало.
Через пару дней после моего появления в доме фон Гирса, к нам
явились первые гости. Некая госпожа Лобанова, которую Надюша покорно называла
grand-mère[1].
— Чванливая старая
ведьма! – прошипела себе под нос Вера, с лестницы наблюдая, как grand-mère
отчитывает Глашу, что та как-то не так приняла ее накидку.
Вера к ним так и не вышла, видимо могла себе это позволить;
ну а мы с Надей вынуждены были приветствовать гостей в Гобеленовой зале. Лобанова
явилась не одна, а с дочерьми (одна замужняя, вторая девица) и внуками. Дочери
казались ничего еще – довольно милые особы, а вот сама Лобанова это что-то.
Шумная, крикливая, вечно всем недовольная. Она привезла Надюше какие-то отрезы
на платья совершенно диких расцветок и заставляла бедного ребенка переодеваться
раз пять, чтобы выяснить, какой цвет ей больше к лицу. Ну и я крутилась вместе
с Надей перед ними, чтобы придерживать как надо эти ее отрезы.
И каждые полминуты я ловила на себе косые взгляды и слушала
смешки «милых» (как мне показалось прежде) барынек. Хотя в глаза мне они так
ничего и не сказали.
В общем, на следующее утро я полезла искать злосчастный
корсет… А потом позвала Надюшу, чтобы она мне помогла.