- Ментальные слепки, урядников сын, не просто так снимали.
Находились те, кто говорил, что лишнее это. Нечего чародеев к делам
царевым подпускать, - говорил сие Фрол Аксютович, на болота
глядючи. И голос его был ровен да тих. – Что уж больно случай
удобный…
Смолк.
И тут-то я уразумела, про какой случай он речь ведет.
Про родню Лойкову, про сестер Ильюшкиных…
- Что ж не воспользовались? – Лойко осклабился дурною шальной
улыбочкой.
- Не дури, - Фрол Аксютович оплеухами не раздаривался, но лишь
глянул так, что улыбочка сама собою сошла. – И подумай, многим ли
по нраву, что чародеи в Росском царстве наособицу стоят? Свой закон
у Акадэмии. Своя правда. И суд свой. И правила… будто царство в
царстве.
Сам усмехнулся да печально так.
- Издревле мы царям присягали. И служили им… а как не будет
царя?
Спросил и замолчал.
Мол, для того головы Божининой милостью и дадены.
Думала я, чего уж тут. Аж едва на мысли вся не изошла, пока
телегою от заставы до дороги тряслася. А чего еще делать?
Сверху – снежит.
По земле – вьюжит. Лошаденка, какую староста дал – а выбрал,
ирод, что похужей, оно и понятно, царские гарантии гарантиями, но
хозяйство на них не выстроишь – бредет, нога за ногу цепляет. Чай
не рысак, чтоб лететь по бездорожью. Слева Лойко сопит, того и
лопнет, не то от злости, которое выхода нету, не то от обиды, не то
от мыслей, каковые егоной голове тоже непривычные. Справа Ильюшка
пальчиком оглоблю ковыряет, задуменный-задуменный, вперился
взглядом в широкую Фрола Аксютовича спину и мозолит, мозолит… как
до дыр не измозолил – сама не знаю.
Фрол Аксютович, если и чуял чего, то ни словечком не
обмолвился.
Знай, песенку насвистывает, лошаденку погоняет…
Одного разочку только, когда за Серпухами завыла грозно волчья
стая, очнулся будто бы. Голову поднял, повел носом, принюхиваясь –
а пахло дымком, мехами лежалыми да табаком-самосадом – и кулаком
погрозил будто бы. Волки сразу и смолкли.
Нет, ехали мы неспешно.
Цельную седмицу добирались. Хватило, чтоб и в моей голове,
которая, стало быть, не только косу носить сотворена, всякого
забродило.
Верно сказал.
Чародеи царю клянутся кровью своею и жизнью. А бояре, стало
быть, не указ им. Многим ли сие не по нраву? Ох, мыслю, каждому
второму, ежель не каждому первому. Магик – это сила, да такая,
супротив которой войско не соберешь… что некроманту войско? Дунет,
плюнет, скажет слово заветное, и разлетится по войску черная
лихоманка. Аль люди живые неживыми станут.