Аль еще чего…
Стихийники и того паче, про боевиков и вспоминать нечего… нет,
пока стоит за троном царским Акадэмия, то и бунта бунтовать бояре
не посмеют. Да и как забузишь? Чародейскую силу ни стеною
крепостной, ни рвом не остановишь. Закроется ров. Осыплется стена.
А то и хуже, разверзнется земля тысячью ртов да и проглотит усадьбу
боярскую вместе со всеми людями. Оттого и сидят бояре тихо, плетут
заговоры паучьи, а в открытую, ежель и держат войско, то малое…
Тяжко.
Мысли скрипели, что колеса тележные. И не только у меня.
Первою ж ночью заговорили. А ночевали мы в Горбуньках, деревушке
махонькой, чтоб не сказать, вовсе глухой, одичалой. Десяток дворов
протянулись вдоль кривого речного бережка. И дома-то бедные, один
другого ниже. Иные и вовсе без окон, с крышами, дранкою крытыми.
Стены зеленым мхом поросшие, глиняными заплатами латанные. Да и
сами домишки – как двоим развернуться.
Фролу Аксютовичу, само собой, в старостиное, приличное избе
местечко отыскалось. А нас, как студиозусов, стало быть в сараину
определили. Сараина эта из досок лядащих строена была, зыркаста,
что зубы старческие, и ветрами всеми продуваема. Сено в ней и то
корочкой ледяною покрылось. Ну да грех жалиться, живы – и уже
радость. Ежель закопаться поглубже да в одеяла закрутиться, оно и
ладно будет.
А лошаденку жаль, как бы не сколела до утра, мнится мне, что
иной нам туточки не добыть.
Бояре мои, ежель чего и думали про Горбуньковское
гостеприимство, то вслух ни словечком ни обмолвилися. И девку,
которая нам горшок с репою пареной и хлеба половинку вынесла –
поблагодарили любезно. Оно и верно, нет беды хозяев в бедности,
чего имеют, тем и делятся.
Сало-то ладное было, крепкого просолу.
Да и репа хороша уж тем, что горяча. Ели, ложки облизывали… на
друг друга не глядючи, будто бы вороги один одному.
Тяжко.
- Думаешь, сдадут? – у кого Лойко спрашивал, у меня ли, у
Ильюшки, который в сено закопался, что твой мышак, не знаю.
Но ответил Ильюшка.
Сначала-то рученьки из стогу высунул, скрутил фигу – не фигу,
так, знаку тайную, полог растягивая. Тот и встал, синий, дыркастый
– умения Ильюшке все ж недоставало – но какой был.
- Нет, - он говорил тихо и как-то обреченно. – Не выдадут. Если
до сих пор, то теперь и подавно…
- Ну да…
Лойко в горшок руку сунул, остатки репы выгребая.