- Если ты боишься, вернись, - сказала
она. – А если не боишься, то пошли. Только вниз не смотри.
- Я не боюсь, - и Воробей все-таки
глянул вниз.
Машины. Люди. Деревья. Все крохотное
и далекое.
- Я не боюсь. Не боюсь.
Он сделал первый шаг, обеими руками
упершись в стену дома. Из-под ног посыпалась труха, а голуби
вспорхнули, хлопая крыльями.
- И правильно, что не боишься, Джек,
- кошка не собиралась исчезать. – Страх убивает.
- Я не Джек!
Второй шаг дался легче. А на третьем
Воробей почти успокоился. И вправду, глупо бояться, когда все
хорошо. Он шел за кошкой, глядя на хвост, который загибался налево
крючком, и думал, что кошки разговаривать не умеют.
Наверное, ему все это снится.
И когда камень под ногой покачнулся и
полетел вниз, Воробей не успел испугаться. Просто стена вдруг
выскользнула из-под ладоней, а ветер толкнул, сбивая с карниза.
Воздух был твердым, но земля – еще
тверже.
И Воробей подумал, что серебряный
волк, такой маленький и красивый, должно быть, помнется. А потом он
перестал думать.
Глава 2. Поездка в никуда.
Когда все случилось, Юленька думала о
том, что жизнь не удалась, и что человек она редкостной
невезучести. От тяжести мыслей Юленькин лобик морщился, а губы
сжимались в злую черточку, и становилась Юленька точь-в-точь как
мама. Но не мама-здравствуй-дорогой, а мама-где-тебя-опять-носило.
Честно говоря, эту маму Юленька недолюбливала, хотя в последнее
время она появлялась все чаще и оставалась все дольше.
Но, наверное, и это потому, что
Юленька уродилась невезучей…
Автобус, попав колесами в очередную
ямину, подпрыгнул так, что с ним подпрыгнули и полтора десятка
школьников, водитель, классуха, толстая экскурсоводша в розовом
костюме и брошь-бабочка на лацкане ее пиджака.
- Задолбало тащиться, - процедил
Алекс, Юленькин сосед.
Говорил он нарочно громко, но
классуха все равно сделала вид, что не слышит: Алекса учителя
побаивались. Точнее побаивались они не столько самого Алекса,
сколько его отца.
Семен Семенович в школу заглядывал не
часто и всегда одинаково. Сначала напротив центрального входа
останавливалась черная длинная машина. Из машины появлялся человек
в белом костюме и фуражке. Он открывал дверь, выпуская Алексову
маму, которую следовало называть Аллочкой и никак иначе. За
Аллочкой тянулся шлейф очередной шубки, которую та роняла на руки
шоферу, и уже потом показывался сам Семен Семенович. Он выползал из
машины медленно, как дракон из пещеры, и все – шофер, Аллочка,
директриса и сам Алекс – терпеливо ждали.