[1] Щегла – палуба.
[2] Нарочитая чадь – знатные люди,
уважаемые мужи.
Сентябрь на Вятке уже сырой,
дождливый, с промозглым ветром и настырным моросящим дождем. Зябко,
особенно у воды, студеная влага словно тянет из тебя жизненные
соки, скручивая немощью. От того сейчас, в теплой горнице да у
жаркого очага, за столом, уставленным сытной пищей, Терентий
чувствовал блаженную негу. Даже суровый ватаман ушкуйников не
казался теперь гороховецкому дьяку таким уж страшным. Вон сидит,
тоже бражку цедит, мужик как мужик.
– Так что за дело у вас? – напомнил
Микула, отставляя чарку и обращаясь к Дедяте.
Но тут уж Терентий решил не спасовать
и сам вклинился с объяснениями:
– Светлая княгиня Евпраксия просит
тебя, милостивый посадник, к ней с войском своим крепким прийти,
град наш оборонить.
– А кто нападает на ваш град? –
уставились на Терентия внимательные волчьи очи.
«А кто на нас нападает? А и велено ли
про то сказывать? А ежели узнает этот тать, что сам великий князь
может под стены пожаловать, пойдет ли Гороховец оборонять?»
– Так это… – начал подбирать слова
Терентий, – пока никто, но ежели вдруг… княгиня наша опасается да
ко всему готовой быть желает.
– А где ж князь ваш, отчего сам град
свой не обороняет, «ежели вдруг»? – насмешливо процедил Микула.
– Князь наш к златоверхому Галичу
подался, по приглашению сродника своего Михаила Всеволодовича, – не
моргнув выдал Терентий.
– Прям к самому Галичу? – прищурился
ватаман.
– К нему, а сперва к Киеву, святым
мощам поклониться, Печеры повидать.
– И давно богомолец этот отъехал?
Вот теперь у Терентия предательски
дернулось веко. «Как давно? Что ж раньше-то об таких мелочах не
сговорились?!»
– С месяца два… месяца три, как
отъехал, – закивал дьяк головой. – А княгиня щедро заплатит,
серебра да дорогих каменьев не пожалеет. А захочешь, и удел тебе
выделит.
– Так уж щедро? – хмыкнул ватаман. –
Тут, как говорится, два исхода, – Микула положил большие ладони на
стол и чуть подался вперед, – либо ваш князь – блажной, и Бог его
разума лишил, либо ты врешь. Так ваш князь – блажной? – сталь в
голосе ватамана не предвещала гонцу ничего хорошего.
Терентий снова почувствовал, что язык
каменеет и не желает двигаться.
– Князь наш пропал, – за него начал
говорить до этого молчавший Дедята. – Князь наш Ростислав пропал,
ушел на ловы в малой дружине и не вернулся. Сгинул, Бог весть,
куда.