– Кто-нибудь с той дружины воротился?
– нахмурился атаман.
– Сокольничий, говорит – в тумане
заблудился, ничего не слышал и не видел, а больше никто.
– Допытали того сокольничего
посильней?
– Нет, княгиня-мать велела не
трогать. Верит ему. А остальные, может, убитыми где лежат, может, в
полоне у муромских или рязанских. Человек прибежал из Мурома,
сказывал, будто у них слухи ходят, что князь наш там, в порубе,
сидит.
– И что ж княгиня, к муромцам
спросить не посылала?
– Того я не знаю, – развел руками
Дедята. – К великому князю Юрию во Владимир слала. Что ответил – не
ведаю, только она после грамоты от великого сразу к тебе на Вятку
нас отрядила. Просит смиренно, чтоб помог, за ценой не постоит. Для
внуков желает стол гороховецкий сберечь.
– Не постоит, – эхом отозвался
Микула, задумчиво глядя на край стола. – Против Юрия мне не
выстоять, и на приступ Мурома я не пойду, дружину свою губить. Мне
тогда ее серебро поперек горла встанет.
– Того она и не требует, только, если
к граду подступятся, осаду отбить. Град у нас крепкий, но воев
мало, некого на стены ставить. Как все это стряслось, часть княжьей
дружины утекла к рязанцам, не хотят под стягами малого княжича
ходить.
– А сколько княжичу старшему лет? –
так же задумчиво проговорил Микула.
– Двенадцати нет. А меньшому пять,
совсем мал.
– Соглашайся, ватаман, – прорезался
голос и у Терентия, – слава об тебе гремит. Всю Волгу в кулаке
держишь, а к нам, может, никто и не полезет, так зиму перестоишь в
Гороховце, а княгиня отблагодарит.
– Нет мне надобности промеж князей
встревать, убытка больше, чем выгоды. Отказ мой, – спокойно
произнес Микула.
Отказ! Как же так?! Выходит, зря все
муки дорожные были, напрасно шкурой рисковали, по лесам
непроходимым пробираясь? Терентий сразу раскис, представляя, как
встретит их дома княгиня Евпраксия, бабка суровая и нрава крутого.
Ой-ой!
– Пожалей, пожалей, ватаман грозны…
бедных детушек, княжичей малых, что с ними станется, коли из града
их выгонят? – запричитал Терентий как по покойникам, – а княгиня
Ростиславова Евфимия, почти вдовица при сгинувшем муже, а княжна,
ягодка наша, бесприданницей останется, кто замуж возьмет,
горемычную?
На этих словах Микула бодро вскинул
кудрявую голову, снова цепко уставившись на гороховецкого
дьяка.
– И княжна есть? Сколько годков?