Недоуменно подняла взгляд на нее. Насколько мне было известно, у Арнелов погибли лишь три дочери леди Арнел.
— Они были замужем, — пояснила, словно поняв мой вопрос, старая нянюшка.
Понятно.
— И что же вы ничего не сделали? — вдруг язвительно спросила миссис Макстон.
Миссис Боутон возмущенно выдохнула:
— Вероятно, потому что мы только прислуга, миссис Макстон, если вы не заметили!
Мою домоправительницу чужое возмущение едва ли было способно вывести из состояния равновесия, а потому она задала следующий вопрос:
— А что сможем сделать мы, находясь на посту прислуги?
Мне показалось, что миссис Макстон действует несколько жестоко, и в целом нам же и так помогают, но нет, домоправительница просто максимально разумно подошла к ситуации.
— Нам потребуется «запасная» мисс Ваерти. Рост, цвет волос, фигура и одинаковая одежда, - непререкаемо высказалась моя экономка.
— Ох, — только и выдохнула миссис Боутон.
— Мисс Ваерти потребуется свобода действий, — наставительно поставила перед фактом нянюшку миссис Макстон, — а старая леди Арнел, насколько мне известно, подслеповата.
Миссис Боутон на миг замерла, затем призадумалась и после согласно кивнула.
***
В поместье Арнелов мы въезжали молча, сосредоточенно и мрачно. Настолько мрачно, что сунувшийся для проверки въезжающих оборотень НанКолин, оглядев всех нас, уставился в единственно знакомые ему глаза, мои, и спросил прямо:
— Помощь нужна?
— Потребуется, — милостиво сообщила миссис Макстон.
И экипаж пропустили без слов.
При подъезде к главному зданию особняка, мистер Нарелллл, подмигнув возмутившейся такой фривольностью миссис Макстон, практически на ходу выскочил из экипажа. Ему предстояло наниматься в коллектив магов-иллюзионистов, и мы мысленно пожелали ему успехов.
Нам же пришлось совершить изрядный крюк, объезжая главный дом, пристройки и флигели, чтобы остановиться у черного входа.
Нас уже ожидали.
Высокая, бледная, в черном платье с белоснежными манжетами и воротником, с абсолютно черными без единой пряди седины волосами экономка поместья Арнелов тоже была в курсе намечающегося. Миссис МакАверт, стоя так, словно на завтрак проглотила жердь чего-то явно кислого и несгибаемого, проследила за нашей выгрузкой из экипажа с холодным неодобрением такой степени, что нам всем стало до крайности неловко. При ней все казалось неловким, любой шаг, любое действие, выражение хоть каких-то эмоций на лице.