После госпиталя Зинаиде немало
пришлось помотаться с детьми по углам, покуда не удалось устроиться
на завод штамповщицей. Работа была тяжелейшая, посменная, зато ей
дали довольно большую комнату в заводском общежитии. Приемные дети,
будучи постарше, как могли, помогали женщине – отоваривали
карточки, прибирались, смотрели за младшими, девочка готовила ужин
и кормила младших, обязательно оставляя лучшие куски для матери.
Сама Зинаида никогда не делила детей на своих и приемных, напротив,
вытирая слезы, всегда отзывалась о старшеньких как о помощниках,
опоре и надежде, не то, что младшие, шалопаи бестолковые. О том,
что старшенькие приемные, соседи узнали от самих детей. Те не
скрывали этого, даже в таком возрасте понимая, что, как бы тяжело
ни было, но в детском доме им было бы гораздо хуже.
Распихивая локтями собравшихся зевак,
Мишка пробирался к источнику воплей, не обращая внимания на
возмущенные высказывания в свой адрес. Толпа гудела. Парень из
общего гула выхватывал обрывки фраз: «да когда ж это закончится
то?», «воруют и воруют, управы на них нет», «ничё оставить нельзя –
всё утащут», «с голоду ведь помрут», «вовсе уж жизни никакой нету»,
«найти этого вора и по законам военного времени… без суда и
следствия»… Картина потихоньку прояснялась.
– Да поймать этого гада, и к стенке!
– пронесся над толпой густой бас. – Сколько ж мы еще терпеть будем?
Не на милицию же надеяться! – гудел голос одного из соседей. Мишка
не любил этого мужика, презирая его всеми фибрами души – не однажды
он видел, как тот поколачивал жену и ее сынишку лет шести. Видел,
но не лез, чтоб виноватым не оказаться – после войны мужиков куда
как мало осталось, и бабы буквально зубами вцеплялись в любого,
лишь бы мужик в доме был. И он, слыша, как этот здоровый, под два
метра ростом откормленный амбал лупит и мальчонку, и его мать, едва
сдерживался, скрипя зубами от ярости, но вмешиваться не смел –
все-таки это дело женщины, с кем жить. А вот пацана было жаль… Но
Мишка рассудил так: хотела бы – или выгнала уже давно, или ушла бы
сама, забрав сына. А раз живет с ним… Ну, ей виднее.
– Чего случилось-то? – дернул он за
руку Катерину, зябко кутавшуюся в серую шаль поверх тонкого халата
и переступавшую босыми ногами на ледяном полу. – Ты чего босая?
Заболеть захотела? – нахмурился парень.