Мишка видел, что этот дегенерат не
брезгует ничем. Он воровал продукты у соседей, снимал вывешенные за
окна продукты, «снимал пробу» с готовящихся на общей кухне блюд. Он
воровал все и у всех. И чем больше этот урод жирел и розовел, тем
больше худели и бледнели его жена и пасынок.
Но ему все было мало. Все чаще и чаще
он воровал карточки у кого только мог, пару раз даже попросту
вырывал их из рук у стоящих в очередях детей, нимало не заботясь о
том, чем ограбленные им люди станут питаться. Частенько добытые
карточки он обменивал на что-нибудь повкуснее привычного рациона
рабочих, либо на какую-нибудь понравившуюся ему вещь. Аппетиты его
росли с каждым днем. Привыкнув к абсолютной безнаказанности и
уверовав в свою разумность и неуловимость, он решил далеко не
ходить – соседей в общежитии была уйма, и каждый получал
продовольственные карточки. Бери и пользуйся.
Первой жертвой и стала Зинаида. Дети
всегда остаются беспечными детьми. Илье оставалось всего лишь
дождаться, когда те убегут гулять, а занудливая Маринка отправится
на общую кухню готовить еду, нимало не озаботившись закрыванием
двери на ключ, спокойно войти в комнату и проверить пару коробок,
слишком аккуратно стоявших на верхней полке этажерки. Забрав все
лежавшие в одной из коробок карточки, он так же спокойно вышел из
комнаты Зинаиды и отправился к себе.
Чего он не ожидал, так это того, что
Зинаида поднимет такой шум, и сейчас отводил от себя даже малейшие
подозрения. Увидев сынишку Веры, прижимавшегося к матери и с жадным
любопытством следящего за происходящим, он решил подставить вечно
голодного мальчишку. О том, что, если получится, Вере потом хоть в
петлю лезь, он не думал. Главное, чтобы никто и мысли не мог
допустить, что карточки Зинаиды у него. А так еще и от ненавистного
пасынка можно очень удачно избавиться…
– Ах ты сука! – перед Мишкиными
глазами все промелькнуло за секунду, и парень, поначалу
отшатнувшийся, резко бросился вперед, ухватив подонка за грудки и
порвав на нем майку, с перекошенным от ярости лицом впечатал его в
стену. Зрительный контакт установился мгновенно, мужик вдруг
побледнел и затрясся от ужаса, даже не пытаясь вырваться из
Мишкиных рук.
Едва установив зрительный контакт,
парень вдруг с удивительной ясностью понял, что сейчас он попросту
убьет этого урода. Вот так, одним взглядом, не шевельнув даже
пальцем. С огромным трудом удержав то темное, что уже радостно
ринулось навстречу свободе, Мишка уставился потемневшими,
бездонными глазами на вдруг превратившегося в дрожащий холодец
мужика, и, чуть встряхнув, снова припечатал к стене. Где-то в
подсознании набатом судорожно билась мысль: «Только бы не убить…
нельзя его убивать… В лагеря сошлют, изучать станут… Только бы не
убить!»